пожилые женщины и старики. Несколько человек осаждало своими вопросами высокого бородача в рясе. Шишликов, желая перетянуть Бога на свою сторону, взял у священника благословение. Затем он занял в зале два крайних правых стула в первом ряду.
Волнение переполняло его: каким будет выражение её лица, когда их глаза встретятся?
Женщина в чёрном вечернем платье объявила начало музыкального вечера. Она предупредила, что Галя с сестрой из-за погоды только-только приземлились в аэропорту, а в первом отделении выступит ещё одна пианистка.
Шишликов смотрел на пасмурное небо в окне и слушал чужое исполнение. Лёгкая, вторящая дождю музыка нравилась. Под неё представлялось, как Галя сейчас ловит такси, как мчится по мокрым летним улицам ко второму отделению, как смотрит в окно и что-то отвечает суетливой, не чувствующей момента сестре.
Музыка наполняет каждый эпизод своим собственным смыслом, превращая его в этюд. Она доминирует над действием, своевольно расставляет акценты. Под Бетховена и Шопена Галя в такси выглядит грустно, под Баха её попытки противостоять судьбе ярче, но также обречены. Чайковский везёт Галю навстречу неизбежному счастью.
Женщина в чёрном объявила паузу и сообщила, что сёстры уже на месте. Шишликов вышел в коридор и стал курсировать вдоль классных комнат в ожидании встречи. Люди толпились вокруг отыгравших музыкантов, а возле комнаты, отданной под гримёрку, никого не было. В какой-то момент дверь распахнулась. В длинном синем узорчатом платье с брошью в виде бабочки вышла Галя. Остановилась, секунду не сводила с Шишликова глаз. Убедилась в том, что не обозналась, и снова скрылась за непрозрачной стеклянной дверью.
Всё как обычно: ни обрадовалась, ни испугалась, решила скрыть свои эмоции. Не прошло и минуты, как она снова вышла и уверенно направилась к концертному залу. Он пошёл ей навстречу и в дверях сумел остановить её:
– Галя, вот повесть о тебе.
– Я от вас ничего не приму. Никогда! – отрезала она и обратилась к женщине в чёрном: – Можно мне порепетировать пять минут?
– Разумеется, проходите.
Шишликов и Галя вдвоём зашли в пустующий зал. Она устроилась за роялем, а он занял своё место. Следом за ними вошла громогласная Виктория:
– Выйдите отсюда немедленно!
– Возьми повесть, Вика! – переключил он её внимание.
Не сдержав любопытства, она выхватила у Шишликова стопку аккуратно склеенных с одного края белых листов, на первом из которых красовался черно-белый Галин портрет.
Повадки Виктории настолько предсказуемы, что полагаться на них легко. Галя повторила из-за рояля:
– Нам от вас ничего не нужно!
Вика опомнилась и вернула повесть:
– Не надо нам.
Затем она озадаченно спросила:
– А можно здесь фотографировать?
– Конечно, – подтвердил Шишликов, – в
