В данных обстоятельствах это значит, что я выпятила губы, как речная ундина, по-гномьи свела брови к переносице и надула щеки, будто тролль.
Сатир только тихо ойкнул от открывшегося ему зрелища.
– Не курю, сказала! – басовито рявкнула я, еще больше расшатывая психику собеседника.
– Добро, добро! – сатир замахал волосатыми руками и, тряся хвостом, уцокал к постоялому двору, у которого я так некстати затормозила.
Я проводила мужичка задумчивым взглядом.
Вообще, в Шолохе совсем мало сатиров, промышляющих перевозками. Я посмотрела на вывеску. «Подкова наших душ». Хм. Помнится, мой приятель Патрициус работал во дворе с очень похожим названием, и там тоже был сатир-администратор. Если это единая сеть заведений, то зря я спровадила козлоногого.
Я снова обратилась к унни… После нескольких безуспешных попыток мне все же удалось достучаться до энергии бытия. Она благосклонно подарила мне оранжевый огонек на кончиках пальцев.
– Эй, сатир! – крикнула я. Снова басом. – Возвращайся, дружище.
Козлоногий товарищ с опаской приблизился. Когда его странная, вонючая самокрутка задымилась, он удовлетворенно затянулся и добродушно усмехнулся в бороду:
– Скидку хочется, да?
– Не скидку, нет. Знакомого своей семьи найти хочу, кентавра Патрициуса. У коллег твоих работает.
– А, да! В большом городе седьмая вода на киселе всегда гуще кажется, – подмигнул сатир.
Видимо, он решил, что я – деревенщина, мечтающая найти в столице свое место под солнцем. Что ж, с моим нарядом и дурацкой актерской игрой – немудрено…
В итоге сатир мне помог. С кем-то переговорил, куда-то отправил ташени, пообещал, что Патрициус скоро прискачет. Пока мы ждали, я забавляла администратора вымышленными историями о своем житье-бытье в деревне. А еще в качестве оплаты забивала его новые самокрутки, впрок.
Какая же гадость, а.
***
Прискакавший Патрициус, как всегда, был весел и подтянут.
Кентавр, уже разменявший пятый десяток лет, щеголял цветочным венком на шее и отрицал существование рубашек. Голый торс перевозчика блестел от масла, и я порадовалась, что с прошлого года кентавры обязаны выдавать клиентам поводья: руки бы точно соскальзывали. Не говоря уж об общей неловкости.
Не успел сатир свести «деревенщину» со столичным перевозчиком, как я вскочила в седло и шепнула Патрициусу своим нормальным голосом:
– Отвези меня к Мчащимся, друг! По дороге все расскажу.
Он игогокнул от неожиданности.
– Мадам, это вы-ы-ы? – повысив голос до дисканта, обернулся кентавр.
Я шикнула, глазами указав на любопытного администратора. Патрициус покачал головой и с места сорвался в галоп.
– Удачи, доченька! – добродушный сатир пыхнул нам вслед едким оранжевым дымом.
***
Мы быстро убедились, что приватная беседа на скаку – выбор людей с очень громкими голосами: глашатаев
