котором часу у тебя завтра экзамен?
– В 10 утра, – ответила я.
Вдруг раздался голос Елены Абрамовны, которая просто недослышала детали нашего разговора:
– Что вы, что вы, уже час ночи!
Чуть-чуть приподняв голос, можно было всегда узнать друг у друга который час, какое сегодня число или день и можно ли одолжить стаканчик сахара.
Поперёк первой комнаты родители поставили наш старенький буфет, на задней стенке которого разместилась вешалка для верхней одежды и полка для обуви под ней на полу. Под мудрым Папиным руководством мы сцарапали стеклом тонкий верхний деревянный слой, после чего Папа покрыл его свежим лаком. Получилось совсем неплохо.
Рядом в углу стояла каменная стационарная печь, покрытая чугунной плитой. Она была предназначена для обогрева всех трёх наших комнат зимой, для чего каждую осень Папа организовывал завоз кучи угля. Его сбрасывали у ворот дома, и мы всей семьёй таскали вёдрами уголь в сарай под домом. Этот сарай, то есть глубоко подвальное помещение без окон, без освещения, казался мне местом страшного мистического ужаса. Там был полнейший мрак и тишина, как в склепе. Туда надо было ходить с хорошим подвесным фонарём, но только с кем-нибудь из взрослых. Зимой, если хочешь в доме тепла, в этот страх надо было время от времени спускаться, как в преисподнюю, чтобы принести в дом ведро-другое угля. Все жильцы дома отапливались подобным же образом, имея свои такие же чёрные сараи, запертые на огромные чёрные замки.
При обмене квартиры нам достался в наследство огромный, громоздкий, резной работы буфет с тяжеленным гранитным прилавком, стоящий во второй, средней комнате. Жильцы, уехавшие в Баку, не смогли забрать его с собой, и мы должны были согласиться на его постоянное непобедимое присутствие в нашем доме. Он был гордо красив музейным изяществом на фоне нашей скромненькой мебели и полон загадок для нас, детей.
Наш балкон, выходящий на перекрёсток пяти улиц, был завален обломками аналогичного балкона этажом выше, разбитого больше 10-ти лет назад во время войны. По обе стороны балконных дверей родители разместили два важных, традиционных в те времена, портрета. С одной стороны – строгий Ленин, без малейшей улыбки на официально выглядевшем лице. А с другой – Сталин с не менее официально висящими чёрными усами. Под их пристальным неусыпным оком потекли наши долгие, затейливые будни через детство к юности по бугристой дороге к светлому будущему, обещанному нашими вождями советскому народу.
Валя Фридман
Бегать по улицам, ходить по друзьям мне было некогда, так как училась я в двух школах: общеобразовательной и музыкальной. Это означало, что я всегда была очень занята. Кроме того, что каждый день после школы надо было выполнять обычные домашние задания, надо было пять раз в неделю посещать уроки в музыкальной школе. Из них два урока по игре на фортепиано, и по одному уроку сольфеджио, музыкальной литературе и хору. Каждый день, как
