Елена с Натальей говорили про свою работу:
– Пьем горькую, закусываем сладким, уходим с работы, как братские могилы – все в цветах.
Виктор достал очередную бутылку французского коньяка и три рюмки, налил пока одну, открыл коробку «Рафаэлло», да так и застыл над ней – с рюмкой в одной руке и конфетой в другой. Его словно выключил кто-то из этой жизни; он смотрел прямо перед собой в стол Мазур и даже не моргал.
– Все в порядке? – спросила Елена, не отрываясь от истории болезни.
Виктор кивнул и вышел из ступора, подняв на нее глаза. Ее блондинистое каре упало на лицо, она временами мотала головой, но ничего сделать с этим не могла. Золотое перо тихо шуршало по листам, накручивая километры чернильных завитков. Платонов невольно залюбовался этой картиной, потом выпил коньяк и закусил кокосовой стружкой. Наталья подняла на него свой взгляд, полный зависти, сдула падающую на глаз челку, после чего продолжила писать. Мазур же в этот момент отбросила ручку, размяла пальцы и откинулась на стуле.
– Так, надоело, – решительно сказала она всем присутствующим. – Все равно никто спасибо не скажет. Наташа, бросай к чертовой матери. Я начальник, я разрешаю.
Гвоздева скептически посмотрела на Елену, потом в историю болезни, на часы, на дверь… И тоже отложила ручку и встала из-за стола. Она была высокого роста и обожала короткие халаты. С ее ногами это было правильным решением – Виктор словно прирос к ним ненадолго взглядом, глядя на высоченные каблуки, которые Наташа снимала, судя по всему, только дома, на ее лодыжки и красивые колени. А вот на то, что у Гвоздевой было выше пояса, включая лицо, смотреть особо не хотелось. Не было там ничего стоящего. «Ну не повезло бабе, черт побери!» – чуть не сказал Платонов вслух, но вовремя придержал в себе влияние этилового спирта.
Мазур подошла, села в кресло рядом, закинув ногу на ногу, и постучала ногтем по столу рядом с рюмкой. Платонов понял, налил.
– Про меня там не забудьте! – откуда-то из-за шкафа громко сказала Наталья. Виктор наполнил и третью.
– Про тебя забудешь, – усмехнулась Елена, стукнула своей рюмкой о другие и быстро выпила. Виктор протянул ей коробку – она сама взяла конфету, откусила и чертыхнулась, увидев, как обсыпала себя кокосовой стружкой.
– Слушай, – внезапно сказала Мазур, – Раз уж ты здесь… Есть у нас дядечка один. У него, похоже, сепсис. Ну, то есть мы так думаем. Мы – это я и Наташа.
– Да-да, – Наталья подсела к ним, вернувшись, как понял Платонов, от зеркала. Что-то она подкрасила, что причесала, что-то еще, наверное, сделала – но ничего, собственно говоря, это в ее внешности не изменило. Вновь смотреть хотелось только на ноги. Платонов давно вывел для себя абсолютно точную градацию – как только Гвоздева начинала ему нравиться выше пояса, пить можно было заканчивать.
– Сепсис? – переспросил Виктор. – Это интересно. Люблю прийти в гости
