style="font-size:15px;"> – Любопытно узнать, почему к Володьке Ульянову антимузку не приставили? Совсем негодные вещи строчит?
– Очевидно, вся его «философия» есть большое художество, – съязвил Василий Васильевич.
– Что ж, повторю: я готов.
– Отлично! Только вот… Личарды Минцловой могут быть вооружены, – проронил Розанов. – Надобно оружием запастись.
– У меня – кулаки.
Василий Васильевич воззрился на гостя испытующе:
– И всё?
– Свинчатка.
– Боюсь, этого окажется недостаточно.
Вольский замялся:
– У меня в кармане пиджака «бульдог».
– И шести пуль вряд ли хватит.
– Не понимаю ваших намёков. Хотите узнать, имею ли я бомбу? – раздражился Вольский. – Скрывать не стану: имею, но скорее по привычке. А у вас, Василий Василич, есть оружие?
Розанов открыл дверцу шкапа. В напоминающей подставку для каминных принадлежностей конструкции помещались разнокалиберные трости. Василий Василич поводил рукою над ними в нерешительности, выбрал экземпляр с массивным набалдашником, на который ушло не менее фунта кости и металла.
– Знаете, не раз сегодня помянутого Достоевского, Фёдор Михалыча, как-то на Николаевской улице пьянчуга ударил по голове. Ну, наш гений – кремень, а я бы такого сотрясения не пережил. Потому в целях профилактики преступлений против себя, – хихикнул Розанов, – владею скромным арсенальцем.
– И только-то! – фыркнул меньшевик. – А у меня чего допытались! Какой у вас план?
– Мы входим в гостиную. Вы впереди – расталкиваете мистов, буде таковые окажутся на пути, и вызываете Бугаева на дуэль со шпагами.
Вольский поднял бровь.
Розанов потрепал спутника по руке.
– Ваша размолвка окажется чрезвычайно к месту. Мне удалось добыть шпаги и даже не бутафорские. Возьмите футляр – он тяжёлый. Я приму на себя роль секунданта. Идём будто бы условиться о времени и месте барьера, выводим под белы рученьки Бориса Николаича, а там… сажаем в пролётку и мчимся в уединённое место, чтобы убедительно объяснить, кто в действительности ему друг, а кто – враг.
– Вам бы, Василь Василич, приключенческие романы строчить. Знаете: Сабатини, Жуль Верн, граф Салиас…
– К беллетристике я не пригоден, – отрапортовал Розанов. – А вот эссеи, очерки, газетчина, заметочки всякие, – это моё. Ну, с Богом!..
– Где Бугаев? Дайте мне его! – с порога зарычал Вольский, безо всякого труда изображая ярость.
– Бориньку четверть часа как увезли в лечебницу! Нервический срыв. Анна Рудольфовна вызвалась проводить и проверить, как он устроится, – застрочила курсистка. – А врач – такой странный: темнейший брюнет, в очках без…
Не слушая лепет курсистки, Вольский повернулся к Розанову:
– Опоздали!
