армии имели те реакционеры, которые в глубине души были против Запада и союзников; они не желали, чтобы наше войско шло во Францию. В этом отношении они могли ссылаться на наших сограждан; генерал Червинка также был против перевозки войска во Францию. Я привожу для примера, как мне объяснял свое отвращение к Западу один весьма влиятельный реакционер: наступление Брусилова – доказывал он – не принесло России никакой пользы, несмотря на то что было взято в плен полмиллиона солдат и почти миллион орудий (в действительности было около 250 000 пленных; количество орудий нужно еще больше сократить). Брусилов должен был ускорить свое наступление по настоянию царя, несмотря на то что еще не был готов; а царя на это толкнул итальянский король – вот вам доказательство, что Россия работает не на прусского короля, но на королей и президентов Запада!
Я уже говорил, что споры наших соотечественников и взаимные доносы и жалобы оттолкнули многих русских военных; было также много военных, которым не нравились чрезмерные парады. Главным же образом на русские военные и гражданские учреждения действовало отвращение наших же к большой армии. Об этом мне говорил генерал Алексеев в Ставке. От членов отделения Национального совета у меня были сведения, что председатель Союза еще осенью 1916 г., т. е. в то время, когда шли переговоры о войске, определенно требовал лишь малое войско. Он боялся человеческих жертв.
Наконец, революция все поправила; Милюкова я привлек к нашему делу еще в Англии, а благодаря счастливой судьбе он как раз и стал министром иностранных дел. Поддаваясь новому направлению, генерал Духонин (бывший как раз в это время главным квартирмейстером) дал 13 июня 1917 г. приказ о том, чтобы бригада была расширена до четырех полков, а также чтоб был расширен и запасный батальон для ожидаемого дальнейшего увеличения войска. Наконец, после Зборова, у которого наша бригада отличилась не только храбростью, но и стратегической ловкостью, положение улучшилось и в военном отношении. Наши солдаты получили официальную благодарность, и имя чешской бригады проникло в широкие русские круги. В награду верховное командование дало приказ о формировании другой дивизии.
И, несмотря на это, формирование все затягивалось и затягивалось. Нужно понять, что петроградское революционное правительство в самой основе своей было иным, чем войско и его командный состав; в правительстве заседали либералы и социалисты, а военные высшие учреждения были настроены или монархически или, по крайней мере, по военному, весь военный аппарат остался старый. Милюков и либералы признавали меня, Парижский Национальный Совет и нашу программу, а военные действовали по своей старой привычке.
Но и социалисты и либералы всех направлений были настроены против нас, называли нас шовинистами. Свободомыслящие и передовые русские были испокон века в оппозиции к правительству и официальной народности, а потому были и против наших стремлений, в особенности тогда, когда из спора и борьбы наших двух
