их куклы, точнее куклы, изображавшие их. А если сами они этого не хотели, значит, это было плохо.
Но больше всего было стыдно им не перед отцом и не перед тем почтенным дяденькой, одетым в меха и парчу и подпоясанным блестящим – словно настоящим – клинком. Нет. Страшнее всего было то, что кормилица и охранник приняли вину на себя, и более того, их за это наказали. Насколько страшна для взрослых была отмена свадьбы, они понимали лишь по выражениям лиц своих любимых. Да и те старались не расстраивать никого и улыбались, вытирая слезы, говорили: «Ничего, не переживай, золотце, просто соринка в глаз попала… А слезки ее вымоют и все будет хорошо». А дети даже не знали, как на это реагировать. Каждый, конечно, вел себя по своему, но вот как было лучше, не знал никто из них.
Так прошел целый день. И как не забежит ЭссерджиХана в покои кормилицы, спасаясь от вредной и злой – как ему казалось – сестры, видит заплаканные глаза, да снова разговоры про соринку. И на месте замирал, как вкопанный, и то же происходило с вбежавшей следом ШахиштрёХаной. И обида сразу забывалась и улетучивалась куда-то, и принцесса уже не помнила, за что хотела поколотить брата. Просто переглядывались, и становилось понятно друг другу, что думали и чувствовали, и старались поскорее вышмыгнуть вон из комнаты, и убежать, и спрятаться. Только вот не удавалось убежать.
А с приходом темного дня, когда близнецов уложили в постели и погасили свечи, они, наконец, решили поговорить обо всем. Эсси перебрался в кроватку к сестренке и уселся напротив нее, укрывшись другой стороной одеяла. Их тихий, серьезный шепот слышался в темноте детской опочивальни, на фоне приглушенных всхлипываний кормилицы за стенкой. И было в этом что-то жуткое, и мороз пробирался по коже, от которого ребятишки еще сильнее кутались в одеяла.
– Что будем делать? – спрашивал сестру ЭссерджиХана.
– Может рассказать все отцу? Про то, что это мы разбили куклу?
Принц представил себе разгневанное лицо отца и поморщился:
– Нет… Это в последнюю очередь, – и принц всей душой надеялся, что этой очереди никогда не будет.
– А что тогда?
– Может скажем, что приведение разбило куклу?
– Папенька не поверит, – заявила ШахиштрёХана. – В замке нет приведений.
– Будут, – многозначительно поглядывая на сестру, принц приподнял краешек простыни.
Было решено. План казался гениальным в своей грандиозности, и тут же начались подготовки костюмов. Эсси накинул на себя простынь, которая оказалась слишком длинной, и поэтому полы призрачного одеяния волочились по мягкому ковру. Принц попробовал пройтись, а принцесса следила за ним взглядом строгого критика. И все было бы так, да вот в темноте не было видно «призрака» с расстояния более десяти шагов, да и шаги у них маленькие.
– Не годится так, – объявила принцесса. – Так нас никто и не заметит и не примет за призраков.
