продолжал расспросы Либуа, добиваясь того, чтобы Монжёз расставил все точки над «i».
– Нет, блондинка… а сложена, мой друг, как дивно сложена! Сама Венера не могла быть совершеннее, – с энтузиазмом проговорил маркиз.
«И это он мне рассказывает?» – подумал живописец, уже успевший изучить красоту дамы с помощью телескопа.
– Настоящее сокровище, – продолжал расписывать Монжёз.
– И ты, как и все, кто обладает сокровищами, держишь его в тайном убежище? Впрочем, это нелишняя предосторожность.
Последние слова покоробили маркиза, и он ответил сухим тоном:
– У меня вовсе нет необходимости скрывать эту женщину. Любовь, которую я сумел внушить госпоже Вервен, заставляет ее предпочитать уединение, нарушать которое позволено лишь мне одному.
Можно себе представить радость Либуа, когда он услышал имя красавицы.
«Госпожа Вервен, – подумал он. – Теперь я знаю, кого спросить у привратника».
Маркиз между тем продолжал:
– Да, мой друг, госпожа Вервен любит уединение. Тщетно я уговариваю ее погулять, прокатиться на карете, сходить в театр, она твердит одно: «Только ты существуешь для меня в целом свете». И, кроме самых необходимых выездов, например к портнихе, куда она отправляется в экипаже, чтобы поскорее вернуться, она все время сидит взаперти. «Когда я уезжаю, – говорит она мне, – я боюсь, что ты приедешь в мое отсутствие». А между тем, чтобы не стеснять ее, я посещаю ее через день, ровно в полдень. Но она тем не менее не выходит из дома и все время проводит в ожидании меня.
Слушая маркиза, Либуа вынужден был признаться, что тот говорит правду. Двенадцать дней наблюдал он в телескоп за незнакомкой и убедился, что она постоянно сидит дома. Госпожа Вервен вставала поздно, ложилась рано и вела жизнь затворницы. Кроме своего любовника, она проводила время лишь в обществе старой горничной. Теперь Либуа осталось только узнать адрес. С этой целью он и продолжил разговор.
– Немудрено, что птичка любит гнездо, которое ты ей устроил. Держу пари, что ты поселил ее в каком-нибудь элегантном особняке, окруженном зеленью, вдали от многолюдных кварталов.
– Ничего подобного, она живет на пятом этаже в доме номер двадцать два на улице Кастеллан, – ответил наивный маркиз.
Накануне Либуа прошел всю эту улицу, разыскивая окна Венеры или, вернее сказать, знакомые ему полосатые шторы соседнего дома, которые должны были служить ему ориентиром, – но тщетно.
– Не может быть! – вскрикнул художник в порыве изумления.
– Почему не может быть? – удивленно возразил маркиз.
Но, прежде чем Либуа успел ему ответить, маркиз поднялся с места и, вытянув шею, стал всматриваться в кусты, которые виднелись в темноте справа от них. Резким голосом он спросил:
– Кто там?
Из мрака немедленно донесся голос:
– Это я, господин маркиз, Генёк.
– Как, ты еще не ложился в такой поздний час?
– Я было лег, сударь, но встал,
