Вернее, значило слишком многое…
Полагаю, пришла пора честно признаться, что девочки, в которых я бывал влюблён, казались мне ангелами. Они не какали, не писали, не трогали свои гениталии руками (не говоря уже о преднамеренной мастурбации – это было вообще вопиющим нонсенсом в отношении этих неземных особ!), само собой, не показывали никому ни за какие коврижки свои писи, не смотрели даже бесплатно на чужие, и много чего еще не вытворяли. И вообще было не очень понятно, есть ли они у них эти писи, и на кой ляд они им нужны, если они не писают, не какают, но выводят из организма отработанные вещества каким-то непостижимым ангельским образом. Допустим, мысленно отделываясь от них взмахом руки…
При всём при этом есть и пить им в моем воображении не возбранялось. И так у меня продолжалось до 7-го класса. Удивляться тут нечему, если знать, каких литературных героинь я считал в ту пору романтическим эталоном. А это, между прочим, были не кто-нибудь, а Луиза Пондейкстер, Арабелла Бишоп и Равенна бесфамильная из рыцарского романа про Айвенго. Небесные, что ни говори, создания. И мои ангельские возлюбленные, которым я в силу романтической традиции отказывал в самых естественных привычках, тогда как в остальных особях женского пола, напротив, всячески эти низменные привычки приветствовал и поощрял, ни в чём книжным эталонам не уступали… Я тогда не знал, что в своём обожествлении своих возлюбленных иду избитою дорогой мальчишек не просто стыдливых от природы, но стыдливость которых ещё и усугубляется их глупым убеждением в своей уродливости. Я, разумеется, себя уродом не считал, напротив, находил себя довольно приятным с виду парнишкой, что не мешало мне скрывать свои чувства не только от предмета моих тайных воздыханий, но и ото всех окружающих. Быть может, я, уже тогда инстинктивно догадываясь, какое жалкое зрелище представляет собой влюблённый мужчина, старался оградить себя от насмешек со стороны.
Отрезвление от возведения тайных пассий в ранг небесных созданий было внезапным и ошеломительным. Как-то, поднимаясь по школьной лестнице и завидев пролётом выше пару стройных ножек, я нарочно приостановился, дабы узреть самое сокровенное, и узрел белые трусики, испачканные чем-то отвратительно красным. Я брезгливо фыркнул, ускорил шаг, девочка оглянулась и я, к ужасу своему, вдруг оказался лицом к лицу со своей очередной богиней. Как выяснилось впоследствии, то была кровь менструации, возможно, первой в её жизни. Меня словно пустым мешком из-за угла шандарахнуло: Ах вот вы какие! Вас возносишь до седьмых небес, а вы, оказывается, жрёте, срёте, ссыте, кровавой юшкой исходите и, не исключено, мастурбируете, как какие-нибудь простые смертные девчонки! Всё, кончено! Отныне никаких любовей с возведением предмета воздыханий в ангельский ранг чистоты и святости. Отныне… Тут я попридержал свой гнев и попытался собраться с жалкими остатками былого прекраснодушия: может, просто понизить их в чине, перевести из ангелов в весталки? Но нет – слишком уж было велико моё разочарование, и я продолжил в прежнем ригоричном духе:
