когда речь заходит о будущей выгоде.
Ауст был глыбисто прямолинеен, а Куло извилисто тонок.
Если перевести бы их на животный мир, то директор напоминал хищную черепаху, а юрист ядовитую ящерицу.
– Как тебе видится будущее этого болтуна? – с присущей ему бесцеремонностью спросил Ауст.
Куло уронил взор в чашечку с кофе и сделал вид, что собирается извлечь оттуда муху.
Ему не понравилось слово «болтун».
И не оттого, что он как-то иначе думал о Гитлере. А потому как не хотел сразу подпадать под зависимость чьей-то оценки.
Потому процитировал:
Бессловен только муравей,
Что не знает истину затей.
Он не пояснил чьи это строки, а уже – прозой – произнес:
– В его словах много рационального.
Ауст не согласился.
– Скорее всего, напористого. Он, как горный поток, который гонит муть и камни. Так вот, булыжники так и останутся глыбами. А муть преобразуется сперва в грязь, а потом и в то, что способно сотворить запруду.
– В вас пропадает дар литератора, – простодушно заметил Куло.
– Почему же так безнадежно? – вопросил Ауст. – Ведь тебя-то я, кажется, убедил в том, что еще не положил на бумагу. – И спросил: – Кого еще можно приобщить к нашему делу?
– Вдову, – не задумываясь, ответил юрист.
И Ауст понял, что речь идет о жене фабриканта роялей Бехштейна.
– Надо начинать с музыки, – кривовато кинул свой усмех юрист.
В самый разгар беседы, грозящей перерасти в дискуссию, ибо речь шла о будущей выгоде, на пороге пивной, где все это происходило, появился крупный мюнхенский промышленник Маффей.
– Не иначе как… – сказал он, подходя и своим недосказом как бы дав понять, что знает, о чем идет речь.
– Почти что да, – тоже загадочно ответил ему директор.
При третьем собеседнике возникла конкретика.
– Поставив на гончих, не забудьте про борзых, – сказал Маффей и положил перед директором список потенциальных вкладчиков в фашизм.
Ауст прочитал вслух:
– Арнольд? Так он за один пфениг удавится.
Так директор отозвался о крупном фабриканте Рехберге.
Но Маффей не согласился:
– Но он только за свои дрожит.
– А чьи же пойдут в казну партии? – поинтересовался Куло.
– Магнатов Рура.
Оба озадаченно замолкли. Наверно, каждый вспомнил об Арнольде то, что, как говорится, не лежало на поверхности. В списке, помимо Арнольда, оказались и еще два довольно состоятельных человека – это Горншц и Грандель из Адгебурга.
– Но одна проблема с нас снялась самым неожиданным образом, – произнес Маффей.
И никто не спросил, какая именно, зная привычку Маффея говорить в подобной манере. И они не ошиблись, не задав вопроса, потому как он продолжил:
– Розенберга, –
