забыл, о чем именно только что говорил, как вдруг продолжил:
– В нашей сугубо атеистической стране не должно быть места оккультизму.
Сталин кивнул.
Вошла Крупская.
– Надя! – обратился к ней Ленин. – Оставь нас для мужского разговора.
Надежда Константиновна по-бабски побухтела, но ушла.
– Но есть группа энтузиастов, которая исследует мозговое излучение.
– Под руководством профессора Бехтерева? – уточнил Сталин.
– И не только. – И Владимир Ильич снова умолк.
Стал ласкать кошку, что взобралась ему на колени.
Потом повел речь именно о ней.
– Как я начинаю говорить или думать о чем-то запредельном, она оказывается тут как тут. Видимо, чутье у нее на это дело.
Но контактный ум Сталина уже стоял на взводе.
Требовалось продолжение ранее затеянного разговора и, чтобы и дальше не допустить размывание смысла, он осторожно напомнил:
– А в чем суть мозгоискательства?
Ленин всхохотнул.
– Это здорово сказано – «мозгоискательство»! Почти научный термин. – И он снова отвлекся на что-то несущественное.
Ну а что на тот час было известно Сталину о Бехтереве?
Да, наверно, только одно, что профессор с восемнадцатого года начал довольно пристально заниматься проблемой мозга и психической деятельности человека.
И в пору, когда Сталин подумал, что Владимир Ильич насмерть забыл о предмете их общения, Ленин вдруг произнес:
– По Нострадамусу Советская власть продержится чуть более семидесяти лет.
Сталин мрачно молчал, ибо понимал, что если еще будет жив, то уже никак не повлияет на приближающуюся неизбежность.
– Но предсказания меня не волнуют, – сказал Ленин.
И в этот самый миг кошка, соскочив с его колен, оказалась на коленях Сталина.
– Вишь, какая неверная! – вскричал Владимир Ильич, но с логики предыдущего разговора не сбился.
– Я считаю, – продолжил он, – что есть практический смысл опыты Бехтерева прекратить.
У Сталина чуть не вырвалось: «Почему?».
Но он тут же, как всегда мгновенно, почувствовал суть вопроса.
Конечно же, предчувствуя свою близкую кончину, Ленин не хочет, чтобы, изучив его мозг, Бехтерев на весь бы мир объявил, что был он более чем обыкновенен и нет повода причислять его к когорте необычных.
– В итоге нас неправильно поймут, – заключил Ленин. – В Бога мы не верим, а сверхестественности уделяем столько явно нездорового внимания.
Кажется, Сталин тогда что-то пообещал. Во всяком случае, про себя отметил, что нужно эту проблему, хоть поверхностно, но изучить. Чтобы не выглядеть абсолютным профаном. И вот прошло два года. Что за это время изменилось?
Ну, во-первых, не стало Ленина.
Кажется, слово «не стало» еще хуже того, что характеризует кончину и носит банальное название «смерть».
И
