в ящике с инструментами, доставая их и передавая второму, который залез под машину.
Остановившись у согнувшегося у ящика с инструментами водителя в черной косухе, Тёма замер, видя, что тот так увлечен перебором гаечных ключей, что даже не замечает его. Еще Тёмка видел, что водитель совсем молодой парень. Он сидел на корточках, его руки были перепачканы, а сам он подпевал, повторяя звучащие слова песни.
Тёма замер, слушая его.
– Возьми моё сердце! Возьми мою душу!* – чуть хрипловато пропел парень, вторя голосу исполнителя.
– Нафига мне твоя душа, – засмеялся Тёма, смотря, как парень вздрогнул от неожиданности и поднял голову, – да и сердце мне твое ненужно, ну, вообще, ни разу, – добавил он, хихикая.
– Пошел отсюда.
В голосе парня Тёма почувствовал реальную угрозу. Он улыбнулся еще шире.
– До Москвы довезешь? – спросил он то, что ему было нужно, а на злой блеск в темных глазах парня ему было наплевать.
– Я сказал – крути педали, пока не дали!
Встав, парень оказался наголову выше Тёмы. Тот смотрел на него снизу вверх, но отступать не хотел.
Видно, услышав их перепалку, из-под машины вылез мужчина лет под сорок. Посмотрев на него, Тёма сразу понял, кто здесь, действительно, водитель. Надо же, как он ошибся, думая, что этот в косухе здесь главный.
– Дяденька, до Москвы довезите? – прогнусавил Тёма, – Пожалуйста, – помедлив, он достал заранее приготовленные сто долларов, – У меня деньги есть, я заплачу.
– Ограбил что ль кого, – растерявшись на такой напор, ответил мужчина, – хотя мелкий ты еще для таких дел. Лет-то тебе сколько, сынок?
– Восемнадцать, – гордо произнес Тёма, смотря тому в глаза и улыбаясь.
– Бать, врет он все.
– Харитош, ну, что ты так сразу. Не все же врут. А в Москву тебе зачем?
Чуть не прыснув со смеху, от имени «Харитоша», Тёма, быстро стал придумывать самую убедительную версию, зачем ему нужно в Москву.
– В художественное училище поступать буду, художник я, – пояснил Тёма.
– В смысле, художник, – сплевывая, произнес Харитон, утомившись смотреть на явный развод этого мелкого.
– Да! Художник, – гордо повторил Тёма, – а в Златоусте нет художественного училища. А я рисовать хочу, понимаете, я всю жизнь рисую. Даже выставки моих работ были. Знаменитые художники их смотрели и все говорили – учиться тебе Николай нужно, ты в Москву поезжай, поступать в училище.
– Колян, значит, – опять сплюнув, произнес Харитон, – бать, да сколько этого можно слушать, нам выбивать крестовину надо.
– Разбило крестовину на кардане, – удрученно пояснил мужчина, опять залезая под машину, до темноты надо успеть поменять, – сынок, дай-ка зубило.
– Бинго, – сплюнул под ноги Тёмы Харитон, и присев
