к тебе, Алексеич, с уважением… Ей-богу! Ну чем тебе помочь? Хошь со мной выпить? Аль с дочерью познакомлю… Она у меня, ох, какая расхорошая! Какая ягодка!..
С нездоровым лицом женщина попросила меня из ивового прутика выстругать амулет:
– Буду носить его на груди. Говорят, сердце исцеляет.
В голосе потаенная благая надежда.
Я было взялся… Но, поразмыслив, отказался:
– Сие святое действо должно совершаться с душой, в которой целительный свет и радость жизни. А моя душа уже не та… Она вся, до донца исстрадалась. В ней – темь. И – озноб. Зачем же – во вред?..
Я и жена. Сидим. Думаем об одном и том же. О горестном. Я нарушаю молчание. Две-три минуты говорю об отвлеченном. Не замечаю, как завожу речь о сыне… вроде бы безобидное:
– У него зуб побаливал. На каникулах хотел полечить – пломбу поставить.
Пауза.
И опять я:
– Перед отъездом Алеша купил ржаную буханку. На сухарики. Сказал, что вкусные…
У жены повлажнели от слез глаза. Спокойной беседы не получилось.
Порой я не понимаю своего внутреннего состояния. Как веление свыше: потребность ходить… глядеть… слушать… В любое время суток. В любую погоду.
Морось. Сумерки. Под ногами плещется вода. Остановился под фонарем. Бар. У раскрытой двери, на крыльце, двое. Курят. Парень и девушка. Парень сердито цвиркнул слюной в мою сторону.
– Отец, тебе чего надо?
Стою молча. Взираю в упор. С одежды капает дождевая влага.
– Ты что, не понял? Топай!
Я – не ворохнулся.
– Макс, оставь его…
– Да нет уж! Сейчас я ему…
И – вдруг закашлялся. Захрипел. Согнулся… Повернулся ко мне спиной:
– Да ну его… Блаженный какой-то!
И увлек подругу в многолюдную глубь злачного заведения.
Гляжу на звезды. Где-то там Алеша… Я кричу:
– Сы-ы-ы-но-о-ок!!!
Вселенная безмолвна.
Лишь душа содрогнулась.
Жизнь дает по крупицам, а забирает все сразу.
Масштаб беды настолько велик, что не поддается никакому осмыслению. Порой не верю в случившееся… Наваждение? Тень грозовой тучи? Пронесет? И вновь все наполнится радостью и счастьем?
Невыносимо больно смотреть на дочь и жену! Как облегчить их горькую участь? Как принять на себя всю тяжесть свалившегося на нашу семью горя?!
Живым – мучиться, а ушедшим блаженствовать.
Тороплю дни, недели, месяцы… Чем больше пройдет времени, тем я ближе к нему. Если бы я мог сегодня поменяться с ним местами!
Дабы окончательно не загнуться, надо оглянуться в прошлое, а шагнуть – в будущее.
Надо не щадить, а изматывать, истязать себя работой до обморочного изнеможения… рвать жилы… обливаться потом…
Моя спасительная соломинка
