крови моего сына превратились в звезды. Днем и ночью они глядят на меня. …Стану ходить по селеньям и в своих исповедальных откровениях славить Христову Веру и творить Сказ о святом сыне.
Не сокрушай древо
Всё, всё для меня вокруг как бы стерлось, рассеялось. Остались одни звезды. Но они так далеко!
Человеческая жизнь раскалывается на куски, совершенно разные по своему значению, понятиям – психологическим и физиологическим. Лучшие периоды моей жизни: детство рядом с матерью и детство моих детей рядом со мной.
«Минута молчания» в память Алеши будет длиться для меня всю мою жизнь. Потерять сына-юношу… Лучше тысячу раз потерять себя! Порой возникает полубезумное желание свалить в кучу свои лесные скульптуры, собственного сочинения книги, рукописи. Поджечь. И самому шагнуть в этот костер!
Вспоминаю.
– Папа, ты кладешь в бокал слишком много кофе.
– Жалко?
– Да, жалко твое сердце.
Сейчас кладу в два раза больше…
Мои сны:
Сын и дочь стоят рядом друг с другом, глядят на меня и плачут. Кто-то, в черном, пытается увести меня от них…
«Я замерз», – пожаловался мне Алеша. Я пытаюсь разжечь печку. Но дрова не загораются…
Сын – в раю, а я – в земном аду. Кому же о ком сострадать и печалиться?
Самая лаконичная поэма напишется на общем кресте: «Здесь похоронены сын и отец Алексей Викторович и Виктор Алексеевич…»
Трагедия делает человека подавленно-кротким. Сейчас меня легко одурачить. Несть числа прилипалам. И всяк со своими проблемами. Выручаю. Помогаю. На мою же боль им наплевать!
– Тебе повезло: твоя беда случилась в конце твоей жизни.
Да уж, жутко как повезло!
– Твой сын погиб? Радуйся! Благодари Господа!
Мне советуют:
– Убивцев-то отлавливай и – к стенке их! Они звери! А со зверями токо так и надо!
В паспортном столе служащая мне выдала свидетельство о смерти Алеши с безразличной, глуповато-веселой ухмылкой. Она же в домовой книге бездумно-шаблонно начертала «умер» вместо «погиб».
Вижу сон:
Брат лежит в помещении. Больной. Просит холодной воды. Я бегу к колодцу. Возвращаюсь. И… не нахожу дверь.
Явь: я заговорил о печальном. Заплакали. Брат равнодушно отвернулся от меня.
Второй брат не приехал на похороны своего племянника, а со случайными людьми «передал привет».
Одна из «сердечных» родственниц еще задолго до гибели Алеши «подарила» моей жене из искусственной дешевой нитки черный костюм. Потом, в траурные дни, издевательски съехидничала: «Сгодился?» Это поганое одеяние я сжег на костре.
Вторая родственница, по прозвищу Ведьма, не скрывала своего ликования: на метле воспарила до небес в бесовской пляске! Хуторяне-земляки рассказывали мне: еще при жизни моего
