упавший кубик.
– А как, по-вашему, работает экономика? – Фёдор был невозмутим. – В ваших либеральных фантазиях всё должно свершаться само собой, а в жизни так не бывает. Нужен крупный инвестор, а у инвестора есть интерес. Вы чужие деньги-то не считайте. Пятьсот рабочих мест для такого региона с учётом мультипликативного эффекта – это очень немало. – А почему тогда люди против? – не унимался Коля из-под стола.
– А люди всегда против. Им нужно жить хорошо, не делая ничего – вот тогда их всё устраивает. Так, уважаемый, только в ваших сопливых мечтах бывает. Да и кто против? Вы видите, кто против? Я не против.
– Социальная апатия, – мрачно проговорил Коля, отряхивая зачем-то штанины и перемещая свою фишку на Воронеж.
Несмотря на иллюзию грозы, оба пребывали в эйфории.
По телевизору уже показывали человека с длинной негустой бородой, похожей на замёрзший водопад, которого я поначалу принял за бродячего артиста или цыгана. Лицо с впалыми щеками казалось особенно худым из-за широкополой шляпы, съехавшей за затылок и напоминавшей чёрный нимб. Появился титр – якобий Усеченский, – причём якобий было чем-то вроде титула. Об этом якобии я слышал от дольщика Игоря и Тихона – он возглавлял местное отделение (земство, как они себя называли) «Обители первого человека».
Сейчас якобий рассказывал, как один из его схоров (учеников) обнаружил мальчика Мишу Строева у егеря, который столкнулся с Мишей в лесу недалеко от дороги.
История пропавшего мальчика прояснилась: утром он сбежал из дома и отправился в поход, которому помешал какой-то доброхот на «Ниве», попытавшийся вернуть его домой – Миша назвал чужой адрес, по пути сбежал, а под вечер заблудился и на удачу столкнулся с егерем. Мальчика доставили в «Обитель», сообщили в полицию, но мороз и сильный буран осложнил дело: вернуть его родителям удалось лишь через три дня.
Дом, где жили фрики, находился в 20 километрах от города, но местность выглядела глухой и чужеродной, словно мрачный кусок сибирского леса. Неподвижные ели спускались по склонам, и обитель фриков почти сливалась с лесом – лишь тускло горело жёлтое окно.
Выпуск новостей закончился репортажем с будущего избирательного участка, где проверяют работу нового оборудования для подсчёта голосов. До выборов президента оставалось полтора месяца.
Я вышел в коридор и набрал Рафику. С тех пор, как я уехал из Филино, мы созванивались с ним несколько раз, а Иван всё порывался навестить меня, только я не давал. Я не сказал им, в какой именно клинике лежу. Они думали, я долечиваю воспалению лёгких.
– О-о, привет, привет! – Рафик радостно тянул звуки. – Максим? Слышишь?
Что-то громко выло на фоне. Потом звук стих.
– Бензогенератор молотит, не слышно ни черта, – рассмеялся в трубку Рафик. – Коровник вот утепляем: дуть откуда-то начало. Даже в углу намёрзло. У тебя нормально всё?
– Я просто так звоню, – ответил
