а-ля Гексли и роскошной гривой каштановых волос. Одет в лиловую блузу с жабо. Он принял подобающую позу, драматически прикрыл накрашенные глаза ладонью и, возвышая голос, взвыл:
Мертвецы, освещенные газом!
Алая лента на грешной невесте!
О! Мы пойдем целоваться к окну!
Видишь, как бледны лица умерших?
Это – больница, где в трауре дети.
Это – на льду олеандры.
Это – обложка без слов.
Милая, в окне не видно луны.
Наши души – цветок у тебя в бутоньерке!
12
Не дождавшись конца декламации, мы вышли на улицу. Снег с дождем – изнанка марта. Вера поежилась, то ли от холода, то ли от того неприятного ощущения фальши, которое осталось у нас обоих.
– Бедный Метерлинк. Лучше б они представили «Синюю птицу».
– Наверное, посчитали, сейчас не время: война, мор…
– Ах, Женечка! Так вот именно что! Именно поэтому! Когда особенно хочется добра, света, тепла. Простого обыкновенного счастья!
Мы свернули в Коробейников. Молчала Вера, молчал я, молчал и переулок – безлюдный, враждебный. Шумел весенний ветер, каркали вороны. Смутно светили фонари, как гнилушки в лесу.
Откуда-то из сумрака – чья-то тень. Шарманщик с обезьяной на плече. Осклабился:
– Здрастье вам! Не угодно ль полюбопытствовать: Павел – ученый обезьян, из самого града-Багдада! Лучший в мире Ностредам! Узнать торопись, чаво тобе готовит жисть!
Мы уставились на этого чудака, словно сбежавшего из шапито: желтый скомороший костюм с бубенцами, за спиной – похожий на небольшую шарманку ящик. На левом плече – маленькая обезьянка в малиновом берете с синим пером и в шалоновом сюртучке. Обезьянка скалила зубы и пристально смотрела на нас умными глазами.
– Сударыня, не пожалейте гривенника веселому человеку, а уж мы с Павлушкой не обманем, самую суть и правду укажем. Кто грядущее ведает, преимучество имеет супротив рока, навроде как самый козырь-жокер в рукаве.
Вера вплотную подошла к потешнику, обезьянка скользнула с его плеча, жалобно пискнула, ступив на мокрый лёд улицы. Не спуская с Веры внимательных глаз, обхватила лапкой медную ручку, крутанула раз-другой. Послышались хриплые плачущие звуки, будто всхлипнул кто-то больной и печальный. Из ящика выползла белая, сложенная вдвое бумажка. Вера взяла её, начала разворачивать.
– Вера, погодите, – я достал ещё гривенник. – Я тоже хочу знать, что меня ожидает! Давайте прочитаем вместе, на удачу!
Мартышка снова покрутила ручку. Я выхватил своё предсказание.
– Три-четыре, – выкрикнул весело. – «И блудница покроет убийцу», – прочитал вслух. – Какая ерундень! Вера, что там у тебя?
Но Вера издала утробный, полный неописуемой муки звук и, зажав в кулаке своё будущее, побежала по темному переулку. Я рванулся догнать, поскользнулся…
Взмахнул
