альпийский мужской костюм, состоящий из кожаных брюк ледерхозен, доходящих до колена, с кожаными подтяжками, расшитыми замысловатым цветочным узором, розовой рубашки в клетку, темных тонов жилетки, галстука. На ногах белые гетры и черные кожаные башмаки, голову украшала фетровая черная шляпа с волосяной щеткой – зеппель. Сверху он накинул короткий темный сюртук с золотыми пуговицами. Алекс надела дирндль, состоящий из белой блузки, темно-зеленой жилетки, расшитой эдельвейсами, косынки из зеленоватой прозрачной ткани, прикрывающей плечи и грудь, пышной зеленой юбки ниже колена и оранжево-зеленого в вертикальную полоску длинного фартука. Голову она повязала широкой зеленой лентой в тон юбки. В паспортах, сделанных для Германии, Алекс носила имя Алекс Краних, практически повторяющее ее настоящие имя и фамилию, а Дэн – Даниэль Краних. Они и здесь должны были выдавать себя за брата и сестру, к чему уже и так привыкли за две недели этого нелегкого путешествия.
Таддеус, провожавший путешественников в аэропорт, не скрывал печали, он долго расспрашивал Алекс о ее театре, о Петербурге, говорил об осознании безнадежности своего положения. Он понимал, что в Зоне старых ценностей ему даже подпольно не организовать хотя бы нечто отдаленно напоминающее театр Алекс. Ведь ей разрешали показывать спектакли, к ней приходили зрители, покупали билеты. Несмотря на то что спектакли тут же запрещались, а организаторы преследовались, тем не менее все было по-настоящему! А здесь он никогда бы не добился даже разрешения на показ спектакля, в котором современные люди играли бы любовь, целовались бы на сцене, убивали, радовались, тосковали, рожали детей, оплакивали умерших. Человек не мог показывать чувства на сцене. Боги могли, а человек – нет. Таддеус был обречен ставить мистерии перед большими церковными праздниками, имевшими четкое календарное расписание. Он, конечно, мог организовать костюмированные рыцарские турниры, балы в средневековых замках, вакхические шествия в дни осеннего и весеннего солнцестояния или равноденствия, но актеры во время этих действ не произнесли бы ни одной реплики, не проявляли бы ни одной эмоции. Они бы неотступно следовали установленным правилам, не более того.
Алекс пыталась приободрить Таддеуса, намекнув, что все зависит только от него самого. Никто не принесет ему театр на блюдечке с голубой каемочкой. Нужно все делать самому, только тогда что-то сдвинется с места. Главное – начать, искать единомышленников. Первым всегда сложнее.
Когда объявили рейс, Дэн и Алекс попрощались с Таддеусом, крепко обняв его, и пожелали ему, несмотря ни на что, реализовать свою мечту. Он грустил, но под конец, когда гости из Зоны толерантности уже прошли через турникеты, просветлел, улыбнулся, помахав им рукой. Алекс и Дэн помахали в ответ. Прошла минута, другая, и Таддеус исчез в шумной толпе пассажиров. Алекс и Дэн прошли по длинному коридору, затем по посадочному рукаву и поднялись на борт беспилотного лайнера.
Полет
