из мифов. По одной из версий, он действительно по ошибке, по роковой страшной ошибке, убил своего отца.
– Они морочат мне голову… Я же ничего не скрываю. Я оплакиваю свое преступление. Но оно неизбежно! Оно должно повторяться! И мне суждено умереть от скорби… Это замкнутый круг, в котором мы живем. Колесо судьбы не остановить. Его движение нельзя прерывать! Я снова и снова должен убивать Катрея и свою сестру Апемосину! Они снова и снова должны гибнуть из-за меня! Затем я сам должен умирать от страданий! Это основа основ, это фундамент, на котором держится наш мир. Это сложнейший процесс – рождение из хаоса боли, крови, сражений, предательств и убийств материи и сознания! А они, эти голубые халаты, держат меня под охраной, стерегут Елену Прекрасную, не дают Поликсо, которая сейчас, как и я, страдает в наручниках, свершить свой страшный суд и повесить обидчицу на дереве, чтобы та стала Дендритидой. И это так они отстаивают традиции! Традиции! А поступают с нами, как те, что живут в Зоне толерантности. Хотят нас якобы осчастливить… А нас осчастливить нельзя. Мы живем не для счастья, а для отправления культа, чтобы не прерывать вечный ход бытия. Мы должны умирать, погибать, убивать, казнить, снова восставать из бездны… и все повторять заново, круг за кругом… Мы не люди! Но мы живем ради людей! На Марсе хотя бы никто не мешал нам быть самими собой… Но ведь так хотелось обратно, на Родос…
– Но почему вы не сбежите отсюда? Калитка ведь открыта…
– Сбежать? – спросил Алфемен с нескрываемым удивлением. – Но куда? Куда здесь сбежишь? А потом, ворота и калитка оснащены специальной охранной системой, она реагирует на датчики, вмонтированные в мои наручники. Вот вы смогли войти, а я бы выйти не сумел.
– А как же театр? – спросила Алекс. – Люди заставляют играть вас в театре, и вы подчиняетесь. Но я сама видела, как вы играли. Вы живете театром. Это ваш воздух. Ваш кислород. Значит, это вас роднит с людьми…
– Да, вы правы. Театр – единственная отдушина в нашей тюрьме. С его помощью я могу общаться к людям, говорить с ними. Каждый вечер я ищу глаза зрителей, сидящих там, в зале родосской крепости. Я ищу глаза человека, готового меня выслушать. Вчера я увидел ваши глаза, вы сидели в пятом ряду посередине. Я понял, что вы могли бы меня понять. А сегодня я увидел вас у ворот санатория. Мне кажется, сам великий Зевс послал вас мне на помощь! Вы сказали: театр роднит нас с людьми. С публикой – да. С голубыми халатами, с этими презренными надзирателями, – нет. Никогда!
Неожиданно Алфемен вскочил с дивана.
В гостиную зашел тот самый человек в очках, которого Алекс видела вечером рядом с сыном Катрея, сразу после спектакля.
– Как вы сюда попали?! – спросил он Алекс с нескрываемым возмущением в голосе.
– Она здесь ни при чем, – запротестовал Алфемен. – Это я ее привел. Я хотел рассказать…
– Алфемен, –
