чемодана до пояса и рюкзак, новоявленная жительница сельского поселения Верхняя Волынь не имела ни малейшего понятия. Здесь ей предстояло прожить следующие шестьдесят месяцев.
Глава 5
Два месяца спустя из-за разросшегося куста элеутерококка появился велосипед в ржавых подпалинах. Полина оттолкнулась и с силой перебросила ногу через раму. Всем весом надавила на педали, чтобы взобраться в горку.
– Да что ж такое-то? Только от неё.
Через плечо был перекинут набитый рюкзак, зубы сжаты, глаза красные от недосыпа.
Полина Гранкина была нарасхват. Сегодня она в третий раз ехала к старухе Красковой. Она звонила «Полиночке» каждый раз, как заскучает. Всё ограничивалось тем, что Полина мерила ей давление, писала его на листке и уезжала. Теперь было то же самое. Полина послушала сердце, привычно измерила давление, складывая аппарат в рюкзак.
– Элеутерококк у вас есть? Если нет, приходите. У нас куст большой, хватит.
– Ой, деточка, знаю я ваш куст. Лидка его из Москвы, из Тимирязевки пёрла. Всей деревней встречали.
– Ну, хорошо, тогда я дальше поехала.
Следующим пациентом оказалась дачница. Насобирала грибов за участком. Тревога оказалась ложной, достаточно было промыть желудок марганцовкой.
Затем перевязала руку строителю: болгарка сорвалась. Швы держатся, заражения нет. Но ещё один укол от столбняка Полина вколола. После была пациентка с диабетом, двое перенесших инсульты. Женщина уже вставала на ноги, Полина предложила её родным собираться раз в неделю перед администрацией на ОФП. Услышала привычный отказ и снова водрузилась в седло.
Деревня была всё ещё непонятна. С одной стороны – доживающие старики, махнувшие на всё рукой сорокалетние дети, которым водка заменила смысл, брошенные внуки без чистого белья. С другой стороны – фрилансеры и родители ЭКО-поколения. Такие приезжают в деревню ради воздуха, красоты, качественных продуктов. Они фермерствуют, как развлекаются, говорят о Париже и вспоминают поездки в Китай. Видимо, вся разница в выборе. Старая деревня была его лишена: здесь родились, здесь и помирайте. Новая поглядела мир, пообщалась с людьми и знала, куда ехала. Для первых огороды и сортир – каторга. Для вторых – временные трудности, потому что выбрали сами, значит, сами и могут изменить. Именно поэтому Верхняя Волынь была так интересна.
Свежие бревенчатые срубы на три этажа соседствовали со столетними избами, обмазанными глиной, резные рассохшиеся наличники обрамляли пластиковые окна, кирпич рядом с сайдингом, голые блоки напротив аккуратно выкрашенного дерева. Голубые металлочерепичные крыши, рубероидные, шиферные, жестяные. Кирпичные, железные, сеточные, деревянные заборы. Был и один обклеенный рекламными растяжками фильмов десятилетней давности. Сразу ясно, где работал его владелец.
Полина устала. Она оглядела фельдшерскую: ни одной пылинки, стеклянный шкаф закрыт, лекарства в старом
