Махнул «пассажиру» (так мы стрелка-радиста называли), мол, – «Брось ты свой пулемёт, в кого стреляешь? Не видишь ни черта и не попадаешь всё равно, помогай мне передачи переключать», – хорошо, он понял, а то, правая рука меня стала мало слушаться от перенапряжения.
Как вышли из боя совсем не помню! Снаряды на исходе, топливо, масло и вода, – тоже…
Нам угрожало полное окружение, что-то нужно решать. Собрались на опушке леска, всего несколько уцелевших танков осталось от нас и те, порядком побитые. На моей машине столько вмятин и царапин было, не сосчитать! Как броня только выдержала, диву давались!
Из люка мне пехотинец выбираться помогал: так я вымотался! Вылез, упал возле гусеницы: тишина, в ушах звенит, всё тело ноет, соображаю плохо, здесь медсестра ко мне подходит, под нос что-то суёт, потом говорит:
– Вам перевязку нужно сделать, товарищ младший лейтенант…
– Я младший воентехник. – Протерев лицо рукой, понял: оно у меня всё в крови, до этого думал, что пот стекает.
– Тем не менее…
– Помогите лучше раненным, тем, кто нуждается больше.
– Верно говорит, ступайте товарищ сержант, – спрыгнул с башни полковой комиссар, – ты орёл, воентех! Не ожидал! Как самочувствие? Откуда кровь?
– Не знаю, товарищ командир, может окалиной полоснуло или ударился, если б не сестричка, даже не заметил! Думал, что пот…
– Пойдём умоемся, нас, весь экипаж исполосовало… столько попаданий… другим повезло ещё меньше! Пошли, пока затишье.
На опушке стали собираться те, кому посчастливилось выйти из боя живыми: пехота, водители, сбитые или оставшиеся без самолётов лётчики, артиллеристы с одинокой «Сорокапяткой»; медсёстры, со слезами на глазах обвязывающие раненных; гражданские и мы, танкисты, коих после первого же боя, осталось едва ли больше довоенной танковой роты…
Привели себя в порядок, по мере тех скудных возможностей, которые нам представлялись. Виктор Илларионович спросил меня:
– Как машина? Ещё повоюем?
– Сложно сказать, – честно признался я, – сейчас посмотрю пойду, но думаю недолго… нужна дозаправка, масло, вода… заводится только воздухом… не мудрено, – сколько мы схватили снарядов на себя?
– Нас окружают… нужно пробиваться к своим основным силам; вся надежда только на нас. Раненых сколько вокруг, посмотри! Хорошо, ступай погляди наш танк и, если понадобится, помоги другим. Мы сейчас с теми командирами, кто остался, посовещаемся, что далее делать.
– Есть!
Стрелок-радист занимался пулемётом.
– Максим! – протянул он мне промасленную руку.
– Гена. – ответил на рукопожатие.
– Хорошо ты танком управляешься! Где научился так?
– В инспекции ГАБТУ…
– О-о-о… виноват, товарищ младший воентехник.
– Брось
