Шотландии, королева-мать, возвратится к тому, с чего начиналась ее жизнь – келья в монастыре Понт-э-Мезон… зачем же, зачем дядя Антуан некогда извлек ее оттуда? Для бед жизни земной, для сонма горчайших разочарований. Старая карлица, проковыляв через комнату, ткнулась в колени королевы большой головой, зарылась лицом в бархат юбки, та погладила ее по спине, как погладила бы собачонку. Снова спросила посла:
– Но кого его Величество желает поставить во главе правительства?
– Регент будет смещен, но в любом случае, следует дожидаться совершеннолетия королевы. Конкретного лица Его величество пока не называл.
– Что в итоге он согласен дать регенту? И решили ли вы вопрос о богатой невесте для его сына, с тем, чтоб Арран наконец оставил бредовую идею женить своего отпрыска на моей дочери и согласился на французский альянс?
– Речь идет о дочери герцога Монпансье.
– Партия недурная, если сойдутся в приданом, Джеймс Гамильтон славится своей жадностью.
– Король обещал сам уладить этот вопрос. В нашу задачу входит убедить регента согласиться – в очередной раз – с тем фактом, что его бездарное правление не способствует дальнейшему нахождению у власти.
– Не способствует, мсье Дуазель, и, видит Бог, я первая соглашусь с вами, однако у графа Аррана есть одно существенное преимущество перед всеми, кого мог бы предложить в правители ваш государь… он – шотландец королевской крови. Второй такой же, равный ему, сейчас женат на племяннице покойного Генриха Тюдора и еще менее регента пригоден к подобному месту.
Это верно. Де Ноайль, французский посол в Лондоне, регулярно присылал известия о новых фантазиях графа Леннокса, по-прежнему претендующего на верховную власть в Шотландии – хотя бы во время малолетства королевы. Фантазии эти были безумными, а исполнение их – очень хлопотным по последствиям для страны, в которой Леннокс собирался главенствовать. Сейчас же граф Леннокс был одним из командующих английских войск, разоряющих Западную Марку.
– Да, мадам, выбор у нас невелик, но кто-то же должен осуществлять протекторат французского короля здесь, в Шотландии.
– Француза они не потерпят, – молвила королева-мать, даже не указывая, кого имеет в виду, нобилей только или Три сословия Парламента целиком.
– Да, мадам, – опять согласился Анри Клетэн. – Но если то будет француженка?
– Не знаю, готова ли я остаться здесь на долгий срок, – призналась королева. – Умы людей столь изменчивы, и до такой степени перешли в подозрение, что от самых близких я вижу одно только отчуждение. Будь я мужчиной, они бы подняли меня на плечах, но оттого только, что я слабая женщина…
– Будь вы мужчиной, – прямо отвечал Дуазель, – каждый из шотландцев оспаривал бы ваше главенство, пока не скинули бы,
