мясо, масло за границей); тяжелая промышленность (нуждается в замене устарелого оборудования, в гибкой модификации, автоматизации); электроника (далеко отстали от мировых стандартов); легкая промышленность (скомпрометирована уже тем, что наши собственные потребители гонятся за всем иностранным). Единственно, чем прославилась наша сфера обслуживания – это своей знаменитой ненавязчивостью. До сих пор существуют закрытые и полузакрытые распределители, не совместимые с понятием «социализм». Бюрократические штаты страшно раздуты, но я не верю, что бюрократия начнет сама себя добровольно сокращать. Инстинкт выживания у бюрократии чрезвычайно силен. Когда на хвост бюрократии наступает пята общественности, новый хвост, как у ящерицы, отрастает снова. Для того чтобы бюрократия не разрасталась, надо узаконенно ограничить ее права, одновременно узаконенно расширяя права производителей материальных и духовных ценностей.
А ведь мы так плохо знаем наши собственные права, наши собственные законы и позволяем их попирать. Финорганы не слишком встревожены малозарплатными профессиями, зато всеми силами стараются не дать людям заработать, по их мнению, слишком много. По какому, собственно, праву? Разного рода инспекции неизвестно по какому праву диктуют людям высоту потолков их собственных дачных домиков и даже заколачивают иногда вторые этажи. Неизвестно, по каким законам люди, выезжающие за границу, до сих пор проходят унизительную бюрократическую тягомотину. Следователи могут держать подозреваемых ими честных людей в изоляторах месяцами, вымогая у них показания.
Ежедневные уроки демократии невозможны без знания собственных прав и умения их отстаивать. Человек, не знающий собственных прав, не сумеет серьезно относиться и к своим обязанностям. Гласность – великая учительница и защиты собственных прав, и гражданской серьезности к собственным обязанностям.
Но плазма консерватизма будет сопротивляться. Не все, кто заражен общественной пассивностью, реакционеры. Они боятся попасться на удочку обещаний, как в прежние годы, а потом… «а потом суп с котом». Их можно понять. Здоровый скепсис может быть и конструктивен. Сегодняшним скепсисом мы расплачиваемся за вчерашнее вранье. Но повальный скепсис так же разрушителен, как повальный оптимизм. Преодоленный скепсис – это высвобожденная энергия. Но процесс этот медленный. В гласности за эти годы мы сделали поистине гигантские шаги, хотя далеко не все, а в сфере материальной такие же быстрые перемены, как в сфере идеологической, невозможны. Надо набраться терпения. Сейчас главный вопрос – это вопрос взаимодоверия личности и государства. Если удастся это взаимодоверие, удастся и перестройка. Не удастся перестройка, не удастся и социализм.
Сейчас стоит вопрос о жизни и смерти одной из величайших идей человечества. Если эта идея умрет, то даже при условии экономического процветания мы превратимся в ничтожное бездуховное общество, где правят деньги и вещи. Но высокое
