тезис «необходимости нового Сталинграда», где проводится недопустимая параллель между наступлением врага в первые месяцы войны и нашей сегодняшней отечественной критикой бюрократии, вульгарности, корыстолюбия. Открываешь журнал и глазам своим не веришь, читая шовинистическое оплевывание таких дорогих для нас поэтов, как Багрицкий, Светлов, а заодно издевательство над целой плеядой погибших на войне поэтов. Критиковать такие тезисы почему-то считается «расколом», мешающим писательской консолидации, а вот сами тезисы в разряд «раскольнических» почему-то не попадают. Консолидация нам действительно необходима, но принципиальная, а не беспринципная. Мы действительно должны повышать культуру дискуссий, не превращая творческий спор в грызню и взаимооскорбления. Но без полемики выяснение истины невозможно. Отказ от принципов во имя ложного «на Шипке все спокойно» несовместим с движением вперед. Вместо линии раскола нужна линия нравственного разделения.
Цинизм – тормоз. Насмотревшись на циничную подхалимскую манипуляцию историческими фактами в зависимости от конъюнктуры, циниками стали и некоторые бывшие идеалисты. Корни нравственного и экономического цинизма – в застое истории как науки. Восстановление исторической правды – это восстановление народной нравственности. Не надо бояться того, что народ «неподготовлен» к правде. Да, неподготовлен, ибо его приучали столько лет к подсахаренной тюре лжи, и трудно дается горбушка правды его зубам, размягченным привычной, заранее разжеванной пищей. Многие жалуются, даже возмущаются. Называют поэму Твардовского «По праву памяти» клеветнической, роман Рыбакова «Дети Арбата» – очернительским. Искусство как приглашение к самостоятельному мышлению их отпугивает – они ведь не умеют мыслить, и самое страшное, что некоторые и не хотят. Чего же они хотят? Хотят, разумеется, «лучше жить». Но уразуметь, к сожалению, не могут, что не будет улучшения нашей жизни без улучшения нашего мышления. Новое мышление, комплексно охватывающее сразу все отечественные и глобальные проблемы, – вот что драгоценно воспитуется сегодня в нас.
1987
Пропасть – в два прыжка?
Идея создания мемориала, посвященного жертвам культа личности, возникла не сейчас, а после отважной, исторически переломной речи Хрущева на двадцатом съезде партии. Эта идея звучала во многих речах на конференциях, собраниях и просто так – в частных квартирах, в трамвайных вагонах, в очередях… Эта идея прозвучала и на двадцать втором съезде, однако потом была замотана, заболтана, задвинута. Среди тех, кто этой идеи испугался, был и человек, ее не прямо, но косвенно выдвинувший, – сам Хрущев. Почему? Да потому, что, по выражению Черчилля, он был человеком, пытавшимся перепрыгнуть пропасть в два прыжка. Одна нога Хрущева, как он ее ни пытался выдрать, прочно завязла в сталинском времени. Ему не хватило смелости признать на двадцатом съезде, что во многих ошибках и преступлениях был виновен
