свору псов,
что на него же, дай лишь срок, возьмутся гавкать,
содержит собственных врагов,
что, облепив его со всех сторон, как пьявки,
пьют кровь его, что лезут прямо в рот.
Этот – заглядывает вкрадчиво в лицо,
гримасничая, извиваясь,
тот – что кузнечными мехами, дует в уши;
один радушие в лице изображает —
волк, шкурою овечьей облачен,
со сладким обликом и с желчью в селезенке,
готовый нанести удар исподтишка,
другой в молчании сплетает сети;
один на ухо шепчет: «Все тебе открою» —
и сплетнями заводит ум за разум
в его несчастной головенке,
другой, предательство замыслив,
советы, к гибели ведущие, дает, —
что ни во сне он не найдет покоя,
ни удовольствия в еде, и даже
не в силах просто рассмеяться от души!
От музыки в пиру – одни мигрени,
на ложе сна – одни кошмары;
ему тревога выгрызает печень,
как коршун – Титию; как Та́нтал,
перед собою видя воду и плоды,
он мучится, от жажды умирая.
Его ума лишенный разум —
крутится, словно Иксиона[142] колесо,
с которым связанный не обретет покоя;
все замыслы, мечтания его —
суть глыбы, что затаскивает, пыжась,
Сизиф на гору, а они – бабах!
– с ужасным грохотом катя́тся вниз.
Он восседает в кресле золотом,
обделанном слоновой костью,
обитом в бархат золочеными гвоздями,
среди ковров турецких, под ногами —
подушечки из камки и тафты, но сверху,
над головой, подвешен острый меч
на тонком волоске, и, сидя, он
от страха заливается поносом,
в кишках его заводятся глисты,
в душе всегда тревоги, подозренья…
А завершенье этой жизни славной —
лишь тьма и грязь, лишь черная земля,
которой в тесной яме хватит равно
покрыть хоть нищего, хоть короля.
ФАБЬЕЛЛО Ты прав, клянусь душою государя!
Но только все, пожалуй, даже хуже,
ибо чем выше кто по знатности стоят,
тем больше им опасности грозят.
А о роскошествах тех необыкновенных
сказал, я помню, старикашка из Треккьены[143],
что нам орехи продавал когда-то:
«Не все то злато, что блестит, ребята».
ЯКОВУЧЧО Послушай кое-что еще, не пожалеешь.
Ты знаешь, есть на свете люди, чей
девиз: «Война превыше всех вещей»[144].
И вот такой, когда приходит время
Титий – в греческой мифологии титан, которого за дерзкую попытку обесчестить богиню Лето Зевс приговорил к муке в Аиде: два коршуна непрестанно терзают его печень; Тантал – царь Сипила во Фригии, наказанный за разглашение тайн богов: стоя в Аиде по горло в воде, он не может достать воды и, видя близ себя роскошные плоды, не может овладеть ими; Иксион – царь племени лапифов. Коварно убив тестя, он мучится в Аиде, привязанный к вечно вертящемуся колесу.
Треккьена (Треккина) – селение и феодальное владение в области Базиликата; в глазах неаполитанца порядочная глушь.
Возможно, аллюзия на известный афоризм Гераклита Эфесского: «Война – отец всех, царь всех: одних она объявляет богами, других – людьми, одних творит рабами, других – свободными».
