Егорка, перекрестившись.
– Не сечёт? – уточнил Аркаша, выплюнув клопа.
– Сечёт, спаси, Господи, ещё как сечёт, – сознался Егорка, перекрестившись.
– Мало, видно, сечёт – небось, и на поле барском не пашешь? – сплюнул Аркаша; клоп подпортил ему настроение.
– Пашу, Господи, защити, в самый сезон все Белладоннины пашут, – сознался Егорка, перекрестившись.
– Мало, наверное, пашешь. Небось, и оброк с тебя барин не берёт? – снова сплюнул Аркаша.
– Берёт, барин, барин – и ведь совсем непосильный оброк берёт, – сознался Егорка, перекрестившись.
– И когда он, наконец, нажрётся, напьётся за твой счёт и пойдёт учить тебя, тобой, народцем, править, тобой, быдлом, управлять – ты не бунтуешь? – от отвращения Аркаша даже не сплюнул.
– Не смею мочь, барин, – сознался Егорка и от отвращения – к самому себе – даже не стал креститься.
– Тьфу, одно слово – Белладоннины, – сказал Аркаша, нахлобучивая картуз с остатками малины на Егоркину голову. – Карету мне! – с этим криком Аркаша вышел из избы и направился к своему бравому коню.
Его конь тоже не терял времени даром: он стоял аккурат посреди лужи и нежно заигрывал со свином, который так и не переменил позы за время Аркашиного отсутствия.
– Смотрите, я вас привлеку по 245-й7, – предупредил Аркаша животных, но не решился разрушить сельскую идиллию.
– Слышь, Белладоннин – или как тебя там, – кликнул Аркаша мигом подскочившего Егорку, – присмотри-ка за лошадью, а я пойду вздремну: время позднее.
– Всё сделаем, как барин велит, – поклонился Егорка. – Хороший барин, добрый барин, – и Егорка поклонился ещё раз.
– Хорошо будешь сторожить – может, и не прибью тогда поутру, – пообещал Аркаша и отправился обратно в избу.
Проснулся Аркаша не сам, не своим просыпанием. Его снова разбудил Пугачёв. Пугачёв навис над Аркашей в окружении ещё пяти счастливых обладателей столь же бандитских рож. Слегка похорошевший в лучинном свете от свершённой подлости, Белладоннин тыкал в Аркашу пальцем:
– Это он всё вас, государь, хаял, всё призывал бунтовать на вас, да девку вон ещё, Парашку, опаскудил, кобель бесстыжий.
– Признаёшь ли ты меня? – наклоняясь к Аркаше, грозно спросил Пугачёв.
– Ба, никак государь Пётр Фёдорович8? – радостно воскликнул Аркаша. – Помнится, в шестьдесят первом я вам десять тысяч серебром одолжил. С долгом ещё я потерплю, но процент готов получить прям сейчас-с.
– Ты это погоди, – произнёс Пугачёв, ошарашенный Аркашиной наглостью, – с императора долги требовать, а то я тебя таким налогом обложу – вмиг сам в должника превратишься.
– Всё, всё, всё, государь, понял, – забормотал Аркаша, забавно кланяясь. – Я забываю про процент, ты – про налог.
– Замётано, – сказал Пугачёв, усаживаясь на лавку. – Да, как тебя зовут, позабыл уже – с шестьдесят-то первого года всех вас помнить!
Аркаша,
По 245-й – 245-я статья Уголовного Кодекса РФ предусматривает наказание за скотоложество.
Государь Пётр Фёдорович – Пугачёв выдавал себя за Петра III Фёдоровича, свергнутого в результате переворота, который организовала его жена Екатерина (Вторая), и через неделю убитого.
