надрываясь, как министр,
волок мешок гигантский из овчины.
Причину захотелось ей узнать.
За нею же не в лом и подбежать:
– Куда вы это тащите, милейший?
Баул ваш тяжек, сами ж вы так хрупки!
– Эх, девочка, – вздохнул тот, – эти вещи
я заслужил, чтоб занимать досуг свой:
воспоминаньями, комфортом и т. д.
Куда? Понятно: в комнату к себе!
Не видишь? – он обвёл рукой пространство, –
наш домик разрушается, как всё.
В моей же клеточке сложу всё аккуратно.
В порядке я держу одну её.
Здесь раньше были крепости, дворцы…
Теперь же – радуйся, когда желудок сыт!
Служи… а для чего, уже не ясно.
Для будущего? Рухнула мечта
о равенстве. Нет равенства ужасней,
когда равны лишь тем, что всё не так.
Когда считают человека только телом,
вещизм его становится уделом.
– Спасибо, – прошептала Лора тихо,
вслед глядя на изгорбленный хребет.
На вид лет сорок, но такой старик, что
способен видеть там, где радуг нет
(в руках не держит радужные краски,
к новинкам относясь с большой опаской).
Ребёнок смотрит в окна, как в картинки.
И, словно бес в нём, верещит на мать,
когда она, учить чтоб к завтра стих с ним
для школы, начинает отнимать
игрушку, предназначенную взрослым.
Смотря на монстров в мультах, станешь монстром.
А Лора, коридор чертя кроссовками,
на стенах видит окна прошлых лет.
Такие, где не светится лицо её
по выключении. Сквозь них приходит свет.
Исписаны все стены обращеньями
(возможно, к окнам): просьбы о лечении.
На бойницы похожие, узки.
Какие-то заложены камнями.
И… След того кровавый, кто с руки
пытался до высокого достать. Он
упал. Окно, сверх роста человечьего,
могло, маня сиянием, привлечь его.
Как много окон! Ни одно не даст
о свете представления вернее,
чем солнце, что внутри у всех у нас.
За колпаком нечищеным тускнеет.
Витражная отделка всех стекол
религиозным обрамленьем красит пол.
Глаза в глаза с творцом стоят немногие.
Очки на выбор… Иль сгоришь на раз.
Как Фаэтон, разбиться можно, богом стать
пытаясь, не надев особых глаз.
Загвоздка есть: в безо́бразном обличии
на образ моду диктовать прилично ли?
Не верила ни в Кришну, ни в Аллаха,
ни в Господа распятого, Христа
