спорить, раздумывать и придавать сомнениям? Все продумано и выверено до нас.
Матвей был неутомимым исследователем. Он закончил физмат КПИ. Все аспекты жизни подвергал комплексному анализу. Он не понимал таинство исповеди и никогда не был на причастии. И когда Лина поднимала эту тему, просил объяснить значение.
– Что мне это даст? Что это изменит в моей жизни? Я живу по всем заповедям. Я почитаю тебя и забочусь о нашем доме. Я поддерживаю наших родителей и не желаю чужих жен. Я честно зарабатываю и ни у кого не ворую.
– Но у тебя нет Бога в сердце.
– Почему нет? Я верю в высшей разум. Я верю в творца Вселенной.
– Но ты не веришь в судьбу и в то, что все давно прописано. Все события случаются по воле Всевышнего, и даже волос с головы не упадет без ведома Бога.
Матвей сложно переносил такие разговоры. Они поднимали в нем пласты общечеловеческих заблуждений. Он не хотел ее обижать и спорить, потому что он спорил умом, а она – догмами. Он думал и пытался понять, а она утверждала, что нечего здесь думать, и все нужно принимать на веру. Есть пост и молитва, есть нательный крест и псалмы, есть каноны и миропомазание. А еще – строгие правила и уставы.
– Лин, я так не хочу. Я хочу грешить и самостоятельно исправлять сделанное. Не идти более легким путем, прибегая к исповеди. Как можно мне простить то, что я подвел партнера? Кому от этого легче? Я пойду к нему, объясню свой поступок, и мы перепишем договор, а потом я выплачу ему неустойку. Вот так выглядит мое покаяние и искупление грехов.
– Но у нас растет ребенок. Как она будет жить, когда ее отец – неверующий?
– Главное, что у нее есть настоящий отец…
Лина прикрыла глаза. Серое асфальтное полотно напоминало раскатанное и много раз стираное полотенце из натурального льна. Она помнила даже специальную скалку, на которую бабушка наворачивала белье, а сверху катала зазубренный рубель.
Начались села, в которых пели петухи, распуская безвкусные яркие хвосты, и лениво паслись коровы, не поднимая тяжелых голов. Между ногами у них болталось мешковатое, полупустое вымя. Уже начали летать стрекозы с фасеточными глазами, и наперегонки катались на велосипедах дети в позавчерашних майках. Чуть правее было озеро с неподвижной водой. Вокруг него шелестела, словно по стеклу, мохнатая осока и редко синели разбросанные голубоватые кувшинки. Матвей сделал музыку тише.
– Ты чего? – встрепенулась Сашка. – Моя любимая песня.
– Тсс… Мама спит…
Через час они въехали в город. С правой стороны вертелся динамический билборд с рекламой йогурта «Чудо» и OTP Bank. Им показал хвост автобус №27, который направлялся на улицу Софьи Ковалевской, и попытался подрезать белый жигуленок с грязными номерами. Матвей рассеянно на него посмотрел. У заднего автобусного стекла стояла девушка с рыжими волосами и оставляла на стекле свои пальцы. Поливочная машина мощно очищала асфальт, собирая у бордюров мутную воду
