долгое время даже поверить не мог. Однако то, что у гасконца встал член, а затем он охнул вдруг сдавленно и задрожал весь, позволяло трактовать произошедшее исключительно однозначно.
Итак, он довёл своего лейтенанта до самого настоящего оргазма – и, думая об этом, лионец улыбался, чувствуя, как накатывает ответное возбуждение. Оно было настолько сильным, что молодой человек иной раз не мог заснуть по нескольку часов. Куда худшим было то, что получить разрядку из-за общества де Террида не получалось никак, и выносить спокойно близкое присутствие д’Артаньяна становилось с каждым днём всё труднее.
Несколько раз д’Эстурвиль даже порывался всё-таки заглянуть к нему вечером, уже после отбоя, но в последний момент останавливался.
Что он ему, в конце концов, скажет?
Позвольте побыть рядом или хотя бы поцеловать?
Потому что я так хочу вас, что мне уже всё равно, зачем я нужен вам и кого напоминаю?
Ах, какая прелесть – можно только представить себе, какое лицо сделается у д’Артаньяна при подобном заявлении…
И всё-таки…
Жак осторожно взглянул в сторону де Террида – вроде бы спит.
Тогда он закутался в плащ и аккуратно приспустил штаны.
Такое желанное прикосновение к собственному телу оказалось настолько восхитительно-сладким и острым одновременно, что лионец едва удержался от стона. Он удивился даже, потому что всегда считал себя обладателем более чем сдержанного темперамента. А потом стиснул зубы, стараясь выдыхать воздух короткими порциями, и, прикрыв глаза, снова провёл кончиками пальцев по возбуждённому члену.
Никогда ещё подобное занятие не доставляло ему такого удовольствия, и означает ли это, что ощущения усиливаются именно оттого, что он в этот момент думает о д’Артаньяне?
И мысли юноши невольно опять вернулись к гасконцу.
Всё-таки интересно, как бы тот отреагировал, если бы Жак заявил ему о своих желаниях?
Возможно, снова напомнил бы, что вся эта история – не что иное, как ошибка.
А возможно, воспользовался бы ситуацией. Как после того разговора в «Сосновой шишке».
Их первая близость моментально всплыла в памяти во всех своих неприглядных подробностях.
Желание тут же ушло.
А вместо этого накатила дикая злость.
Вот и расслабился.
Твою мать…
Кадет подтянул кое-как штаны и сел, принялся тереть виски.
– Д’Эстурвиль, – сонным голосом сказал в этот момент де Террид, – ну что вы всё крутитесь и не спите?
– Простите, – Жак постарался ответить спокойно: вот чёрт, интересно, когда тот проснулся?
Его приятель вздохнул:
– И что, собственно, не даёт вам покоя? Только не говорите мне, что вы опять думаете о нашем лейтенанте… а то я не пойму вас.
Молодой
