она с готовностью ответила на его ухаживания, потому что, подобно всем девушкам, приезжавшим в Париж, кроме более-менее стабильного заработка мечтала о богатом покровителе.
И хотя молодой гасконец априори не мог быть богатым, не прогадала, потому что он неожиданно оказался удивительно щедрым кавалером.
Юноша без колебаний оплачивал белошвейке комнату, которую она снимала, водил её на прогулки, угощал сладостями. И непременно оставлял при каждом визите не меньше ливра на мелкие расходы.
При этом был абсолютно неревнив и не любопытен – поначалу девушка даже не могла понять, нравится ли ей такое отношение или, наоборот, оскорбляет.
А ещё Шарль д’Артаньян, в отличие от многих молодых людей, что добивались от симпатичной белошвейки взаимности, оказался крайне сдержан и, казалось, меньше всего интересовался физической близостью.
Да, он был нежен и внимателен, но частенько инициатива отправиться в постель исходила от самой девушки. А ещё чаще мушкетёр, навещая подружку, просто усаживался за стол в углу и, слушая её нехитрую болтовню, улыбался каким-то своим мыслям. А потом уходил, едва коснувшись на прощание губами щеки.
Больше всего Женевьеву настораживали его глаза. Даже когда гасконец улыбался, они оставались холодными и совершенно непроницаемыми. Она совершенно не могла понять, о чём он думает и, тем более, что чувствует.
Юноша напоминал ей туго сжатую пружину, и даже в моменты близости он не позволял себе расслабиться. Вообще казалось, что как раз с этой частью их встреч д’Артаньян старается покончить как можно быстрее.
Нельзя сказать, что девушку это слишком огорчало, просто поначалу казалось удивительным. Молоденький, хорошенький, да ещё и родом с горячего юга – и вдруг такая холодность.
Хотя, когда мушкетёр бывал в настроении – а несколько раз случалось и такое, – он становился просто великолепным любовником.
Конечно, причина была в женщине, оставившей после себя на память седину в волосах и тонкое железное кольцо на безымянном пальце – Женевьева даже не сомневалась в этом.
И как-то не удержалась, попытавшись разузнать о ней.
Продолжая всё так же безмятежно улыбаться, д’Артаньян ответил, что всё это – дела давно минувших дней, а потому она не должна забивать глупостями свою хорошенькую головку. Но выражение глаз у него при этом было такое, что Женевьева мигом прекратила все расспросы.
Но потом всё же заметила, надув губки:
– Если ты до сих пор любишь её… зачем тогда тебе я?
– Что-то не так? – теперь д’Артаньян выглядел донельзя удивлённым. – Или ты недовольна мной?
Она так растерялась, что даже не нашлась, что ответить.
И вправду, чего она хочет от своего кавалера?
Он щедр, внимателен, ненавязчив, ни разу не то что не ударил её, но даже голоса не повысил… Все подруги завидуют, и ей действительно не должно быть никакого дела до призраков из его прошлого.
Вроде
