и живую. Глаза так и смотрят сквозь всего человека.
– Это вы изволили передать мне письмо?
– Я, матушка игуменья.
– Откуда приехали к нам?
– Я, матушка, с сестрами вашими, свещницами, пришел пешком из Сарова, а туда приехал из Орла, где у меня поблизости имение.
– Удивительно, как это вас наш батюшка привел к нам в обитель в самый праздник его св. иконы!.. Завтра от обедни прошу покорно пожаловать ко мне.
– Благословите, матушка.
Из собора одна из спутниц, видимо меня поджидавшая, отвела меня в гостиницу, разыскала заведующую, сдала ей меня с рук на руки и только тогда попрощалась со мной и ушла, когда убедилась, что о моей особе возымели надлежащее попечение. Дали мне чистенькую комнату, накормили, напоили и спать уложили – совсем как в сказках, рисующих невозвратную, милую, простую, ласковую старину.
Хорошо в Сарове! Но только женская, любящая рука может так успокоить и устроить усталого путника: забываешь, что ты в гостинице и что ты, в сущности, человек здесь пришлый и вполне чуждый. Но они, эти милые, любвеобильные сестры, должно быть, своею чуткостью, свойственной только женскому сердцу, узнают «своего» под всякою внешностью. А внешность моя, по платью, по которому встречают, не была из внушающих доверие: весь я был запыленный, грязный, обтрепанный…
15
Солнышко едва поднималось за горизонтом, как я уже шел к Казанской приходской церкви села Вертьянова. Церковь эта имеет свою чрезвычайно интересную историю, как и все, впрочем, так или иначе относящееся к отцу Серафиму. Теперь пока церковь эта приходская, но ей надлежит быть с течением времени монастырскою – так указал быть сам батюшка, а слово его не может не исполниться: сколько из его пророческих слов уже получили исполнение, «рассудку вопреки, наперекор стихиям» – по нашим, мирским понятиям!
Около этой церкви погребена основательница Дивеева, в миру – вдова полковника Агафия Мельгунова, в монахинях – старица Александра. Поблизости расположены могилы и двух великих сердцем мирских послушников отца Серафима – Мантурова и Мотовилова.
Опять весь Дивеевский мартиролог восстал пред моими глазами: дивная нищета Бога ради, принятая из послушания, добровольно, первым, и пламенеющее любовью и верой сердце второго – вот они во главе со своим батюшкой первоначальники обители! Вера их не постыдила еще здесь на земле… а там-то, там-то что? Там, где они слышат теперь «глаголы неизглаголанные, которых человеку нельзя пересказать, и видят то, что око не видело, ухо не слышало и на сердце человеку не всходило»?!
Заблаговестили в соборе к обедне. Хороша Литургия в Сарове, но что-то суровое слышится в саровских песнопениях: чудится в них возмездие Бога карающего. В Дивееве чувствуешь милосердие Божие: недаром, по вере сестер обители и по словам отца Серафима, здесь всегда присутствует святая Игуменья – Заступница Усердная рода христианского.
После Литургии я попросил отслужить пред
