планируя будущую обитель, он отметил то место, где в видении явившаяся ему Матерь Божия обошла ту часть монастыря, до которой в века грядущие не посмеет коснуться рука антихриста. Канавка – то самое место, где прошли «стопочки Царицы Небесной». Идет она неправильною фигурой, приблизительно четырехугольником, и верующие должны ее обойти с молитвой Иисусовой и Богородицы, прочитав их полтораста раз. С последним ударом заступа, закончившим рытье канавки, отлетела в Сарове душа отца Серафима из того, что он называл своею «грешною плотью».
Помнится, А.С. Суворин, в описанном им когда-то своем видении усопшего Ф.М. Достоевского, в ответ на свои сомнения, услышал из уст его: «Умри прежде, тогда и говори!» Вера для жизни даже в этом мире – все, а веровать нельзя иначе, как по Евангелию: «Аще не буде те как дети, не внидете в Царство Небесное!» Кому же нам и верить в этом мире, как не святым подвижникам Божиим!
Современное неверие старается умалить значение их слов, утверждая, что наслоение всевозможных суеверий исказило слова святых. Неужели же при живых еще свидетелях подвига отца Серафима, до того свято чтущих его память, что они ни себе, ни другим не позволят ни прибавить, ни убавить чего-либо из святых своих о нем воспоминаний, возможны такие наслоения?!
К чудесам Дивеева следует отнести и жизнь его «блаженных», несущих на себе подвиг юродства Христа ради. Несколько лет тому назад скончалась изумительная по своей прозорливости и другим дарам духовным блаженная Пелагия Ивановна.
Ее сменила и теперь еще живущая в Дивееве так называемая Паша Саровская. Ее я видел мельком на крыльце ее кельи.
Когда же заходил к ней, она легла спать и никого к себе не допускала. Я мог только войти в ее комнату, всю увешанную иконами, и помолиться. Блаженная лежала за ширмочкой. Я слышал как она точно в забытьи шептала:
– Божечке – свечечка! Божечке – свечечка! Божечке – свечечка!
К кому относились эти слова и в чем заключался их таинственный смысл? Для меня осталось непонятным…
Конечно, вторую ночь, проведенную мною в Дивееве, я заснуть не мог. Какой-то безотчетный страх напал на меня. Что-то грозное и страшное чудилось мне в каждом едва уловимом шорохе, в таинственном дыхании лунной ночи, в бледном полумраке моей комнаты. По коридору гостиницы бесшумно летала испуганная большая летучая мышь, точно выходец из неведомого мира; изредка толкаясь о потолок и шлепаясь при своем падении на пол, она тем еще более раздражала мои натянутые нервы. Едва приподнялась для меня завеса чудесного, а человеческий организм уже был не в силах выдержать наплыва неизведанных, полных тайны впечатлений. Вот почему нам здесь открыто, как сквозь тусклое стекло. Не то будет там – лицом к лицу! Велика и дивна премудрость Божия.
20
Бессонная ночь не утомила меня. Предутренний кратковременный сон настолько меня укрепил, что, вставши часов в шесть утра, я чувствовал себя совсем свежим. Иеромонах, служивший со мною вместе молебен
