отдалении стоял графин с вишневой наливкой. Штудер перевел взгляд от окна к записной книжке, которая была раскрыта перед ним. Он зажал карандаш между указательным и средним пальцем и написал мелким почерком, где каждая буква стояла отдельно от других, как в греческом языке:
«Клеман-Хорнусс Жозефа, вдова, 55 лет. Отравление газом. Самоубийство? Этому противоречат: косое положение входного крана газового счетчика; отсутствие ключей к двери квартиры и к садовой калитке; взломанный ящик письменного стола… И телефонный звонок».
Телефонный звонок! Штудер, сидя в вагоне-ресторане скорого поезда Базель-Берн, снова слышал этот голос – и как тогда в квартире вдовы Клеман-Хорнусс он казался ему знакомым. Он напоминал ему другой голос, который он слышал несколько дней тому назад в маленькой кофейне при центральном Парижском рынке, – то есть тембр голоса был тот же самый, звучание было похоже…
И голос звучал пьяно. С задержанным дыханием, как у человека, выпившего без остановки несколько рюмок коньяка. Первый вопрос: с какой целью звонил этот пьяный? И второй: Где был в это время отец Маттиас из ордена Африканских Миссионеров3? В какой церкви он служил свою утреннюю мессу? Не в той ли бетонной церкви, которую базельцы окрестили «ловушка для душ»?
Штудер, погруженный в размышления, смотрел в окно. Он протянул руку, вместо кофейника взял графин с вишневой наливкой, наполнил доверху свою чашку, поднес ее ко рту и заметил свою ошибку только тогда, когда он ее уже опустошил. Он посмотрел вверх, встретил усмешку официанта, усмехнулся в ответ, пожал плечами, снова взял графин, вылил остаток шнапса в свою чашку и принялся усердно записывать.
«Клеман Алоиз Виктор. Геолог на службе братьев Маннесман. Бурение в поисках свинца, серебра, меди. Его работодатели были расстреляны в 1915 в Касабланке по закону военного времени, так как они помогли нескольким немцам дeзертировать из Иностранного Легиона. Клеман – доносчик! В 1916 Клеман возвращается в Швейцарию, путешествует, однако, в том же году по поручению французского правительства снова отправляется в Марокко. Инспектирует печи для выплавки свинца, установленные братьями Маннесман на юге страны. Тяжело заболел в июле 1917, был доставлен самолетом в Фез. Умер там, как утверждает дочь на основе пропавшей телеграммы, двадцатого июля. Оставил незначительное наследство. Был женат дважды. Первая жена живет в Берне (смотри сведения от священника). По-видимому, владеет наследством. Сестра умершей в Базеле Жозефы Клеман».
…Озеро Герцогенбух… Снег прекратился. От сухого тепла в вагоне клонило ко сну и Штудер погрузился в мечты…
Иностранный Легион! Марокко! Тоска по дальним странам и их экзотике, которая, хотя и очень робко, возродилась от рассказа отца Маттиаса, росла в груди Штудера. Да, в груди! Это было удивительно захватывающее чувство; неизвестные миры манили, и возникали картины, о которых можно было грезить наяву. Пустыня была бесконечно широкой, верблюды бежали рысью по ее золотистому
