в Париже, где я имел честь с Вами познакомиться, я должен был настолько внезапно прерваться, что мне не удалось рассказать Вам другие важные детали… – Пауза. – … о моем брате, моем умершем в Фезе брате.
– Важные? – переспросил Штудер, держа зажженную спичку под Бриссаго.
– Зависит от того, как на это смотреть. – Священник замолчал, играя своей чечией; казалось, он внезапно принял какое-то решение, так как он встал, положил свою шапку на стул и сказал, – Я сварю Вам кофе…
– Странно… – пробормотал Штудер. Он сел на выкрашенную белой краской кухонную табуретку рядом с дверью и прикрыл глаза, оставив только узкие щелочки. «Нужно только не показывать удивления, – подумал он, – и, особенно, любопытства!» – Монах явно хотел его запутать.
В этой кухне незадолго до этого погибла старая женщина. Но священник, казалось, ни на мгновение не обеспокоился этим, он взял кастрюлю, наполнил ее водой из-под крана и поставил ее на комфорку. Затем он попросил вахмистра встать с табуретки, поднялся на нее, полностью открыл газовый кран, повернув его вертикально, спустился на пол и рассеянно проговорил:
– Где же может быть кофе?
А Штудер представил деревянную полку над газовой плиткой в кухне на Шпаленберг и жестянки с облупившейся эмалевой глазурью: «Кофе», «Соль», «Мука». Здесь ничего этого не было. В кухонном шкафчике оказался красный бумажный пакет с молотым кофе.
Тихий щелчок – священник зажег огонь под кастрюлей. Потом он прошелся широкими шагами из конца в конец кухни; складки его рясы разошлись и снова вернулись в прежнее положение, но на считанные доли секунды солнечный луч осветил что-то белое: это что-то сверкнуло как новенькая серебряная монета…
– Он предсказал это, мой ясновидящий капрал, – сказал Отец Маттиас, – он знал это… Сначала в Базеле, потом в Берне. И мы оба не смогли спасти этих женщин. Я не смог, потому что каждый раз прибывал слишком поздно. Вы, инспектор, не смогли, потому что Вы мне не поверили.
Молчание. Газовое пламя вырвалось из комфорки и засвистело как-то глухо и насмешливо; отец Маттиас поправил его.
– Я писал обеим женщинам, они могли бы быть настороже, зная, что им угрожает опасность. Я заходил к Жозефе в Базеле, сразу после моего прибытия, это было позавчера – позавчера утром. Вечером я хотел поговорить с нею еще раз, но было уже поздно. В одиннадцать часов я позвонил в ее квартиру. Там было темно, мне никто не открыл.
– Вы не почувствовали запах газа? – спросил Штудер, также говоря на литературном немецком.
– Нет. – Отец Маттиас возился с кастрюлей на плите. Он повернулся к вахмистру спиной. Вода закипела. Отец Маттиас насыпал в нее молотый кофе, снова довел смесь до кипения, выключил газ, половником долил в напиток немного холодной воды. Потом он достал чашки и пробормотал, – Где же старушка хранила вишневку? Где? … В нижнем кухонном шкафчике? … Держу пари, инспектор, что она стоит в нижнем
