посмотреть на них. Все разом высунулись наружу, хоть нам и было страшно, потому что страх притягателен, пока не познакомишься с ним поближе.
Из джипов высыпали два, а то и три десятка вооруженных талибов. Тот мужчина, что приезжал сюда раньше, зашел в класс и сказал учителю:
– Мы велели тебе закрыть школу. Ты не послушался. Теперь мы тебя будет учить.
В просторном здании школы нас было много, сотни две или даже больше. Школа у нас появилась несколько лет назад, все родители работали на стройке по нескольку дней, кто сколько мог, сделали крышу и поставили окна, чтобы внутрь не задувал ветер и можно было проводить занятия даже зимой; но на самом деле от ветра особо не защитишься: он все время рвал занавески, висящие на окнах. В школе было несколько классов и был директор.
Талибы заставили всех выйти – и детей и взрослых. Приказали нам построиться во дворе в круг – дети впереди, потому что они меньше ростом, взрослые – позади. Потом в центр круга завели нашего учителя и директора. Директор комкал ткань пиджака, будто хотел его порвать, плакал и поворачивал голову то направо, то налево, словно искал что-то и не находил. Учитель же, напротив, как обычно, стоял спокойно и молча, опустив руки, и его широко открытые глаза словно бы смотрели внутрь себя – его прекрасные глаза, светившиеся добротой.
– Ба омиди дидар, дети, – сказал он. – Прощайте.
Они расстреляли его. На глазах у всех.
С того дня школа стояла закрытой, но жизнь без школы – это прах.
– Фабио, это очень важно.
– Что именно?
– Что афганцы и талибы – это не одно и то же. Я хочу, чтобы люди это поняли. Знаешь, кем по национальности были те, кто убил моего учителя?
– Нет. Кем?
– Двадцать человек приехало на джипах, верно? Хм, ну не все двадцать были разных национальностей, но почти так. Некоторые даже не могли общаться между собой. Пакистанцы, сенегальцы, марокканцы, египтяне. Многие думают, что талибы – это афганцы, но это неверно. Разумеется, там есть и афганцы, но не только они. Это невежды, невежды со всего света, запрещающие детям учиться, потому что боятся, как бы те не поняли, что талибы творят всё не во имя Аллаха, а ради собственной выгоды.
– Мы скажем об этом четко и ясно, Энайат. Где мы остановились?
– В Кандагаре.
– А, ну да. В Кандагаре.
Продолжаем.
Утром мы выехали из Кандагара – я ведь об этом уже говорил? – на грузовике, забитом фонарными столбами, и прибыли в Кветту транзитом через Пешавар. Ни мама, ни я не выходили из машины. В Кветте мы отправились искать место для ночлега, из тех, что называются самават или мосафир хама, дом для гостей с огромными комнатами, где путешественники, направляющиеся в Иран, отдыхают и ищут провожатых на остаток пути. Мы никуда не выходили три дня. Мама общалась с разными людьми, готовясь пуститься в обратный путь, хотя тогда я об этом и не догадывался. Возвратиться в Афганистан совсем не сложно – намного проще, чем уехать оттуда.
А
