style="font-size:15px;"> В ночь с первого на второе мая жене приснился сон. Думать о нем можно было только как о пророческом. Но что он пророчил, выглядело загадкой.
Во сне жены тоже властвовал май. Молодая листва на деревьях слабо колыхалась в дуновениях нежаркого ветра. Мягко светило теплое солнце. Высоко в бездонной голубизне неба уныло парила одинокая птица.
Жена и сын находились на подворье ухоженного одноэтажного домовладения, которое, согласно сну, принадлежало нашей семье. По периметру участка бледно-розовыми и белыми соцветиями благоухали фруктовые деревья. Перед домом зеленела травой большая лужайка.
Домовладение было обнесено деревянным забором. Доски забора прилегали друг к другу неплотно, и сквозь щели просматривалось все вокруг.
Три стороны домовладения граничили с домовладениями соседними, а фасадом оно выходило на асфальтированную дорогу.
За ней, на насыпи, пролегала дорога железная, а у той виднелась остановочная площадка для электричек.
Очередная электричка как раз сделала остановку, и из нее вышел один единственный пассажир − сухопарый, дочерна загоревший мужичонка.
Неопределенного возраста, весь какой-то припыленный, он был одет в видавшие виды черные брюки и невзрачную клетчатую рубашку с коротким рукавом. Смотрелся мужичонка как селянин из районной глубинки, что подтверждала и большая плетеная корзина, которую он держал перед собой.
Жена и сын отчего-то заинтересовались этим селянином, стали за ним наблюдать и увидели, как подойдя к дороге, он вывалил содержимое корзины на дорожную обочину. На асфальте оказалась гора трепыхающихся сазанов, а поверх них распласталось неведомое существо, строением напоминавшее собаку, а головой – выдру. Везде на теле шерсть у него была полового окраса, правда, сильно поседевшая, а на ножках − очень тоненьких и очень длинных – серого. Худенькое, жалкого вида, оно смотрело на мир большими темными глазами, в которых застыла смертная тоска.
Неведомое существо безвольно подрагивало на горе из подскакивающих рыбин, но однажды приподняло голову и в бессилии уронило ее снова.
Оно, определенно, было больным, а к тому же страдало.
Понятное дело, сердце жены стало разрываться на части.
Она выскочила через калитку и кинулась прямиком через дорогу, а за ней увязался сын − тоже жалостливый, как мать.
Селянин, переминаясь с ноги на ногу, тем временем задумчиво разглядывал на асфальте недавнее содержимое своей корзины. Он как будто собирался торговать рыбой и не знал, куда бы для начала деть существо, что было сверху.
Задумчивость селянина прервала подлетевшая жена, которая схватила существо на руки и строго вопросила:
− Что Вы намерены делать с этим несчастным животным?
− Да возьмите его себе. − Тихо и просто прозвучал ответ.
− И возьму. – Жена не изменила строгого тона.
− Слава Богу, – на выдохе произнес селянин, и еще тише.
