робко переступила порог. Следом, плотно затворив дверь, вощла и хозяйка. Свой брезентовый сидор со всякой дребеденью, как она выразилась с горькой иронией, сходу упрятала в настенный шкаф в прихожей.
– Скидывай одёжку и проходи… Тут нечего стоять… Проходи-проходи… – поторопила гостью хозяйка, успевшая снять с себя всё, что было одето и сверху, и под пальто для тепла. – У меня, правда, полный раздрай и шатания… Не обращай внимания… С этой вынужденной торговлей скоро и день-ночь окончательно перепутаешь…
Маша неспешно разделась и несмело прошла в просторную комнату, где какого-либо беспорядка визуально совсем не наблюдалось. Наоборот – пахло свежестью и чистотой: из широко распахнутой форточки одного из высоких окон волной врывался морозный воздух.
– Сейчас! Сейчас прикрою! Холодно не будет, – торопливо предупредила невольно вздрогнувшую Мащу Наталия Петровна, и поспешила форточку закрыть наглухо. – Это у меня муж… ему всё жарко… открыл с утра… я-то убежала с самого ранья, а он, вишь, уходил и забыл закрыть… если только не специально оставил… с него станет…
Про себя Маша отметила, что, как бы оправдываясь, голос у говорившей
при упоминании мужа обмяк и потеплел.
– Скоро мы с тобой отогреемся… отдохнем… Слушай: нырни-ка ты в ванну пока-то я покашеварю… Муж у меня всё время в основном на даче проводит… сбежал… я себе одной и не готовлю ничего: так перехвачу на ходу… А гостью грех не угостить! – и Наталья Петровна, всё говорившая и говорившая безостановочно, успевшая переодеться в домашнее, ответа Машиного ждать не стала – убежала в ванную комнату, откуда послышался характерный шум воды.
Растерявшаяся окончательно студентка пединститута, как стояла посреди уютной комнаты, так и осталась стоять.
Вернулась из ванной хозяйка, и решительно, как отрезала, приказала:
– Марш в ванну! Халатик я тебе положила. Не брезгуй! Он хоть и старенький, давно ненадеванный, но чистый, отутюженный… Висел всё, как тебя ждал… Полотенце выложила… оно и вообще новое… А уж с остальным сама разберешься… Не маленькая!
Механической куклой прошла Маша в ванную… и скоро, блаженно расслабившись, просто лежала в теплой воде – лежала без мыслей, без понятия, где она… что она… И, кажется, разомлев, ненароком вздремнула чуток…
Потом ее кормили… вкусно… сытно…
Из-за ежедневной овсянки Маша напрочь успела позабыть все остальные вкусовые ощущения, – и сейчас бессовестно поедала всё, что ей подавалось… Стыдила себя… укоряла… Только сделать с собой хронические оголодавшая студентка ничего не могла. К тому же утром она, подгоняемая сокурсницей, успела лишь выпить кружку чая и на ходу проглотить бутерброд со шпротным паштетом… И вот сейчас голод, который
не тётка, чувство стыда истребил нагло и окончательно…
Сама Наталья Петровна ничего не ела. Сидела напротив, и всё смотрела
и смотрела на Машу… смотрела глазами добрыми… глазами ласковыми… и тем напомнила маму Надю…
