кепи, фактурно дополняющие портрет, составляли холёную дородную физиономию. Барельеф её выпирал благородством. Бюст, корпус, да и весь его шкафообразный облик – под стать благородному верху – внушали ритуальное уважение. Он, как заметил Шкалик, шамкал губами, кокетничал косым взглядом, комплексовал брюшком. Тонко манерничал на манер молодящихся дам. Прогиндеев прошел за трибуну, притёрся в удобную позу и тихо сказал:
– Здравствуйте, кого я не видел, товарищи, – не услышав ответных приветствий, повысил голос. – Я предпочитаю говорить «товарищи». Не знаю, как кто, но мы здесь собрались не случайно. Я думаю, мы и раньше были товарищами… Многие состояли в партии. Может, у кого есть другое мнение?
Внезапно, как последний опоздавший, зажегся свет над трибуной, высветивший авансцену, задник с плакатом «Центризм – это позиция миллионов», в котором не хватало одной буквы. Высветил и пятно оратора в мизансцене театрального монолога.
Других мнений, очевидно, не было. Даже Шкалик, не отнесший ни одного слова партийного вождя на свой счёт, не возразил. Шелест ровной речи вождя, напоминающий капёж дождя, заставлял инстинктивно ёжиться.
Прогиндеев пространно излагал, «почему мы вступили в «Отечество»… Он-де – по принципиальным позициям не мог состоять в одной партии с бывшими коммунистами… Тем более с Козловым… И ни за что не мог состоять в стороне от борьбы за новую Россию. Политическая программа «Отечества» вполне совпадала с его мнением – по многим позициям… В том числе по экономическим… соображениям.
– …давай по существу! – не дослушал кто-то в зале.
– …короче! – солидарно и несдержанно выкрикнул и Шкалик. Из опыта прошлых собраний он знал, что вождь Прогиндеев склонен к чистой философской риторике. Информационное содержание его выступлений не грешило познавательным излишеством.
– Мы с коммунистами не расходимся по принципиальным позициям, – ровно продолжал вещать Прогиндеев. – В наших программах много общего. Например, ревизия результатов приватизации, национализация предприятий, а также… мостов и банков. И с правыми… с Явлинским… нам по пути, если они оставят в покое тело Ленина. И пойдут на наш компромисс… по вопросу о земле. Всем ясно, о чем я говорю? Кому не ясно, товарищи, я могу довести в личном порядке. У меня в кабинете… Потише там, в зале. Вы здесь не на митинге. Кому не интересно, могут покинуть зал. Мы здесь никого не держим!
Последние реплики оратора Шкалик полностью принял на свой счет. И это снова огорчило его. – «Чёрт шепелявый! Губошлеп! Сосун…» – оскорбительные определения, готовые сорваться с языка, еще более раздражали и возбуждали его.
– Вопрос можно? – громко прозвучал вопрос. – А в чём мы расходимся с левыми…
– Вопросы после выступлений. Впрочем, я закончил. Ещё есть вопросы?
– …и в чём мы расходимся с правыми?
