я не хотел, заебало просто, трактор ещё этот…
– Я понимаю, доброго дня!
стали моей повседневностью. Я всегда был весьма стрессоустойчивым, но всё же поражался тем потокам негатива, которая несла в багаже подобная работа.
В доме на берегу канала тоже всё было не просто, при всей моей любви к матери, довольно проблематично снова стать тихим профессорским сыном. Когда ушёл из дому в семнадцать, а после состряпал себе жизнь владельца притона, обложенного женщинами и развлечениями всех сортов незаконности. Изменения произошли буквально во всём и, естественно, это не могло не затронуть и мою постель. В попытке удержаться хоть за что-то стабильное, я схватился обоими руками за Ян и, конечно же, прогорел. Поделом, надо сказать, потому что вёл я себя, мягко сказать, некрасиво, а честно говоря, по-свински. В своей тяге к Свету я настолько наплевал на Тьму, что умудрился бросить её в её же день рождения в моей постели. В результате зиму я встречал в чужом мне доме, без возможностей жить в привычной мне манере, один, одновременно Бросивший и Брошенный.
Под всем этим соусом на стол моей жизни подали зиму.
***
Солнце, о коем мне приятней думать как о Гелиосе или другом лошаднике Сурье, тут зависит от настроения, постигшего мою левую пятку поутру, проделало свой длинный путь по грязно-серому куполу, наполовину скрытому надорванным бельём облаков, а мой желудок зычно заявил о своём существовании. Пришлось отрываться от бесконечного круга виртуального насилия, рассадника всех ортодоксальных зол от убийств до гомоэротической тяги, и тащить своё бренное тело на кухню в гуманистически-кулинарных целях. В холодильнике сыскалась зелёная фасоль и кусок пармезана, или того, что называют пармезаном после охренительной идеи правительства о том, что нам не нужен чужой сыр. Решив добавить к этому макарон, я полез в ящики, там под пакетом с присносущей гречкой лежал листок. Потянувшись, я достал его и с удивлением понял, что текст, написанный на нём, написан моей рукой, что странно – я не помнил, чтоб за последние годы писал что-либо от руки… Вроде бы только на этой неделе вернулся к этому занятию, а вот глядишь-ты. Судя по летящему прямиком в ад почерку, писал я это в момент особо крутого алкогольного пике.
Вчитываясь в мелкие, если не сказать крошечные буквы, я поставил кипятиться воду.
Последнее время я окончательно разболтан, временами лёжа на диване, я чувствую, как просачиваюсь сквозь внешнюю оболочку вещей, дело не в том, что я утопаю в обивке слегка обгоревшего лежбища, скорее в том ощущении времени, которое обтекает меня в другом темпе, образуются завихрения щекочущие волосы на груди или же у пупка.
Скока бы я не пил и не ел снотворного со сном всё не просто – тишина дома давит, в ней лишь кошка временами гоняется за своей тенью или той причинностью, которые их пушистый народ вечно стремится поймать в диких прыжках по стенам, стульям и всему тому, что оказалось по дороге. Временами она приходит и тычется мне мордой в лицо, заглядывая своими серо-зелёными глазами в мои… когда-то они тоже
