ветви. Кто тот неведомый кудесник, режиссерское мастерство которого позволило прорваться смирению сквозь смех и слезы на моем лице? Как удалось ему остановить прыжок разъяренной фурии за доли секунды до того, как ухоженные девичьи ногти впились в моё лицо, полосуя его на ремни?
– Погоди, – прохрипел я.
Сделал еще один шаг назад, опасаясь, что пружина – Вика все же распрямится, выталкивая в моё лицо накопленную механическую энергию. Стоит лишь сомнению, на долю секунды мелькнувшему в заплаканных глазах, уступить напору боли и разочарования.
– Это не мой коврик.
Я мог бы часами наблюдать за хаотичной переменой чувств на этом совершенно детском с позиции эмоциональной открытости лице. Слегка вздернутые брови и приоткрытые более, чем обычно веки – интерес. Добавьте сюда приоткрытый рот округлой формы и морщинки на лбу и, пожалуйста – удивление. Но вот, брови поползли друг к дружке навстречу, а в уголках губ зародились едва заметные складочки – быть гневу.
– Я объясню, дай отдышаться.
Лицо девушки сохранило настороженность, но тело слегка расслабилось, позволяя мне продолжать.
– У меня никогда не было такого ковра, и я не помню, чтобы о нем мечтал.
Да-да именно недоумение и должна была вызвать моя реплика. Правильно ты хмуришься, милая. Потому что, на самом деле, я мало что понимаю сам. Те крупицы информации, которыми позволяла оперировать память, совершенно беспомощны, если обращаться за ответами к здравому смыслу. Но, еще до того, как все встало на свои места, и голос вдруг перестал быть безымянным. Задолго до того, как я узнал о том, что со мной случилось. Я чувствовал, что проклятый прикроватный коврик здесь лишний, а рядом со мной не совсем та, которой здесь место.
– Вот почему ты разозлилась? – попытался я развить наступление.
– Ты смеялся! Ты думаешь, что я бесполезная копия, что…
Я вновь вскинул руки вверх. Гнев ещё тут, он никуда не ушёл.
– Спокойно! Я смеялся не над тобой, просто кое-что понял.
Правильно пусть будут интерес и сомнения. Сейчас и здесь я за мир во всем мире и в этой комнате, чем бы она ни была, в частности.
– Во-первых, ты не копия!
Больше интереса, милая, больше.
– Но…
– Погоди, – я размахивал руками словно дирижер, усиливая правдоподобность своих слов.
Не потому, что лгал раньше, а потому, что швырнул однажды в плодородную почву ее юного сознания сомнения и позволил им прорости. Не время сейчас бороться со всходами. Не время выяснять, кто виноват, что больному сознанию позволили стать определяющим для новорождённого. Сколько же он сказал ей лет, когда я отказался и дальше примерять на себя роль няньки? Помимо его воплей, в которых он утверждал, что эта роль скорее принадлежит Виктории. Прозвучали еще и слова о том, что она словно пятилетний ребёнок и я ей сейчас очень нужен! Просьба, крик о помощи, боль, приказ и целый океан страха.
