это время в дом влетел вихрастый мальчишка лет двенадцати. Он хотел что-то сказать, но увидел незнакомца, и слова застряли в горле.
– Знакомься, Клун, – усмехнулся Кант, поняв причину молчания мальца, – мой друг дядя Бартон, можешь говорить.
– Меня послали за тобой, только тетя Пустельга не должна знать, куда пойдем.
– Я провожу Бартона! – от порога громко крикнул Кант и вытолкнул парнишку за дверь.
– Уже уходишь? – Пустельга высунула голову из-за кухонной двери. – Мы не успели и словом перекинуться.
Тот повернулся лицом к хозяйке дома и развел руки в стороны:
– Ничего не поделаешь, труба зовет…
Мальчишка долго петлял по селению, часто менял направления, оглядывался, наконец, привел мужчин к зарослям раскидистых деревьев. За ними был дом, невидимый снаружи из-за деревьев и их ветвей. Он казался нежилым, изнутри не доносилось ни единого звука, однако там на чурках сидели восемь или девять бородатых мужчин. Они замолчали, услышав шум шагов на улице, и с подозрением стали разглядывать вошедшего незнакомца.
– Звали? Я здесь. – Кант не скрывал мощь своего голоса. – А где пиво?
Бородачи переглянулись. Ответил кряжистый, рыжеволосый мужик, одетый в полотняные штаны и темнокоричневую рубашку навыпуск:
– Вопрос задай себе, ты ведь у нас пивовар, а не мы.
– Кончай пикироваться, рыжий, – громыхнул голос Канта, – или говори толком, зачем звал, или я уйду. Меня Пустельга ждет.
– Остынь, – усмехнулся рыжий, – познакомь нас со своим другом, он, случайно, не шпион империи?
– Ты хочешь меня оскорбить? – вскричал Кант. – Бартон мой друг, этим все сказано.
– Охолонись, – миролюбиво произнес рыжий, – у императора везде глаза и уши, приходится подозревать всех незнакомцев, такова жизнь. Мы собрались и обсуждаем дошедшие до нас слухи.
– До глупых слухов мне нет дела, – проворчал Кант.
– Ты послушай, о чем идет в мире шепоток, – изложил рыжий, – объединились партизанские отряды Семиводья и Архипелага и пригласили храбрецов Средиземья для борьбы с империей Вульфа.
– Думать нечего! – заявил Бартон. – Пока я промышлял зайца, налетели пятнистые, всех в селении убили. Я принимаю приглашение.
Рыжий с уважением осмотрел его могучую фигуру.
– Мне по сердцу твоя позиция, наши некоторые мужики всю жизнь держались бы за бабью юбку, – с усмешкой отметил он.
Вспылил чернобородый верзила, покраснел, вскочил с чурбака и, гневно глядя на рыжего, устремил на него указательный палец.
– Вздумал оскорблять меня, берегись, я вырву твой поганый язык и скормлю крысам! – заорал он и попытался шагнуть.
– Побереги свой язык, вдруг останешься немым. – Рыжий тоже поднялся на ноги.
– Остыньте, мужики, – Кант утихомиривал спорщиков, – сейчас ругань совсем не нужна.
Мужики с виноватым видом опустились на чурбаки.
– Прости,
