в этом городишке, то стоило разведать обстановку. Поэтому я прямиком направился в «Заходи, приятель!». Любой салун в любом западном городке был не только своеобразным клубом и местом сбора разных, иной раз весьма подозрительных, личностей, но и главным местом сбора всякого рода информации. Чтобы узнать, как обстоят дела там, где вы решили остановиться, первым делом следовало идти в ближайший салун.
Я так и сделал. «Заходи, приятель!» представлял из себя длинную узкую комнату, вдоль одной из стен которой протянулась деревянная стойка. Заведение насквозь провоняло едким дымом самокруток, запахом пороха и перегаром. Машинально я отметил про себя, что не мешало бы здесь проветрить. Дурацкая идея в подобной ситуации.
За стойкой главенствовал здоровый, похожий на индейца, мужик с кулаками размером с пол моей головы. Надо заметить, что моя голова мне всегда нравилась, чего, впрочем, не скажешь о кулаках бармена.
Я оседлал высокий табурет, положил руки на стойку и, продолжая исследовать бар, заказал чашку кофе. Громила смерил меня тяжелым взглядом и спустя несколько минут пододвинул ко мне чашку пальцем, толщиной напоминавшим дуло револьвера.
Я принялся не спеша потягивать напиток и, прислушиваясь к разговорам, печенкой чувствовал, как все, кто присутствовал в салуне, меня изучают. Наверное, это было единственным развлечением для собравшихся здесь горожан, скотоводов, ранчеров, шулеров и бандитов. Ладно, пускай народ хоть чем-то займет свои головы.
Но оказалось, что занять они хотят не только головы.
– Эй, ты! – обращались явно ко мне. – Ты, в черной шляпе!
Бьюсь об заклад, что в баре находилось, по крайней мере, полдюжины людей в черных шляпах. Но обладатель столь приятного пьяного голоса, конечно же, имел ввиду именно меня. Послышался грохот упавшего стула и грузные, неуверенные шаги. В салуне все притихли, наблюдая за представлением. Я повернулся к приближавшемуся человеку лицом, держа в левой руке чашку с недопитым кофе.
– Это вы мне, мистер Эй? – поинтересовался я самым вежливым тоном.
Мистер Эй, невысокий коренастый ковбой, остановился и принялся с трудом вникать в смысл сказанных слов. На его широкой физиономии отразился весь процесс восприятия произнесенной фразы. Причем, как мне показалось, произнесенной не только мной, но и им самим.
– Не понял… – признался он спустя минуты три.
Я пожал плечами и посмотрел на него так, как смотрят на пушистенького желтенького цыпленка.
– Очень жаль, – в голосе у меня была только умилительная доброжелательность.
Я поднес чашку к губам, ни на минуту не сводя с него глаз. Его сдвинутая на бок шляпа придавала ему глуповатый вид, а сурово сведенные вместе брови и строгий, требовательный взгляд едва не заставили меня рассмеяться. В душе я давно уже умер со смеху, который и так постепенно начинал меня душить.
В воздухе опять повисла тишина, были слышны
