этот ряд теней проклятых
До Страшного суда?»
Сердце подскочило к горлу. Мой выход! И я во второй раз ступил в круг света, не отрывая взгляда от друга. Кровь блестела и переливалась на моей коже. Джемс изумленно уставился на меня, и присутствующие дружно обернулись.
Вздохи и сдавленные вскрики затрепетали в тишине, но я видел только Джеймса.
– «Ужасный вид», – слабым голосом произнес он.
Я начал спускаться по ступеням, подняв руку, чтобы указать на фигуры, закутанные в плащи.
– «Теперь я вижу сам, что это правда!
Вот Банко, весь в крови! Глядит со смехом
Он на меня! На длинный ряд теней
Указывает мне с довольным видом,
Как на родных – как на своих потомков!..»
Я опустил руку, и силуэты исчезли, растворились в тенях, будто их никогда и не было. Мы с Джеймсом стояли в десяти футах от огня. Я сиял малиновым светом, мрачный и окровавленный, как новорожденный младенец, а лицо Джеймса было призрачно-белым.
– «Ужель все будет так?..» – спросил он, обращаясь, казалось, ко мне.
Последовало странная пауза. Мы оба, не сходя с места, наклонились вперед, ожидая, что случится дальше.
И тут между нами появилась Мередит.
Ее реплика отвлекла Джеймса.
– «Все, все так будет!
Ужели Макбета бесстрашного дух
Так мог быть сраженным?» – Мередит.
Он посмотрел на меня, а затем позволил соблазнительным ведьмам увлечь себя обратно к огню. Я быстро взобрался на верхнюю ступеньку лестницы и застыл, пристально наблюдая за ним: безмолвное напоминание о его кровавых деяниях. Дважды его взор обращался в мою сторону, но внимание зрителей было сосредоточено на ведьмах. Пока те кружили вокруг костра, Мередит выкрикивала последние строфы:
– «…Сбирайтесь вокруг!
Пусть в воздухе звучно раздастся наш хор!
Мы пляской веселой зловещих сестер
Державного гостя сегодня почтим,
Не будем вовеки забыты мы им!»
Ее подруги захохотали, глядя в грозовое небо, и вновь запели. Джеймс посмотрел на них ошеломленно, после чего развернулся и побежал прочь от костра.
Все:
– «Сестры, за дело!
Пламя, шипи!
Корчитесь, сучья,
Зелье, кипи!
Крылья вампира зеленого,
Плесень болотного мха…»
Пока Мередит и Рен продолжали свой свободный, дикий и неистовый танец, Филиппа подняла чашу, спрятанную в песке. Красная, вязкая жидкость плескалась о края – та же самая кровь, которая густым слоем покрывала и мою кожу.
Все:
– «Сестры, за дело!
Пламя, шипи!
Корчитесь, сучья!
Зелье, кипи!
Кровью мартышки пахучее
Зелье студите зыбучее!»
Филиппа перевернула чашу. Раздался тошнотворный всплеск, и костер
