сойти за балконы, выходящие внутрь королевского дворца, но таковыми их было сложно назвать. Их не украшали перила и поддерживающие балки, это были просто плиты, обрывающиеся провалом, в центре которого находилась сияющая гора. И очертания придворных красавиц, прохаживающихся там, тоже могли стать только плодом воображения, вместо них в темноте угадывались силуэты неких каменных изваяний.
Мелисар перевел руку со мха на прозрачный лед, подставив ее под поток серебрящейся от ярких лучей воды. Омывая ладонь, она леденила ее, так что холод проникал глубоко под кожу, пронизывая плоть и сковывая мышцы. Он склонился к выступу, в который стекала вода со всех потоков, и, стараясь не думать о гигантском черепе, из которого она льется, зачерпнул и отпил. Прозрачная жидкость обмораживала все изнутри, так что во рту неистово жгло, но жажда пересилила все это, и Мелисар принялся пить, не останавливаясь, зачерпывая еще и еще.
После третьей пригоршни, ощутив, как по всему телу расходятся волны прохлады, он в очередной раз понял, что начинает думать совсем иначе. То, что раньше он делал с опаской, боясь заболеть, теперь для него не имело никакого значения. Что стоит заболеть в замке, где на каждом шагу тебя поджидают ловушки, а за каждым поворотом таится смерть. Очередное привычное и свойственное ему чувство теряет свой вкус, становится пустым, обесцветившимся. Но мысль о том, что он слишком быстро с этим смирился, с участью, которая граничит с безысходностью, неожиданно одернула Мелисара. Он не знает, сколько уже здесь находится, одну ночь или, быть может, день, но и недели не должно было хватить на то, чтобы он опустил руки. Да, он еще не сдался, но остался всего лишь шаг, чтобы стать никем.
«Ты здесь, а значит, и камень уже есть… Ты первый, за твоим именем будут следить все, постарайся продержаться здесь как можно дольше. Покажи им всем, на что ты способен».
Слова Ателарда, будто пылающим знаменем пронеслись пред глазами Мелисара. Как бы это ни было горестно, но порою произнесенное возрастает в цене, когда творца слов уже нет в живых. Мелисар не знал, куда отошел Ателард, он не знал его поступков и поэтому не мог судить о последствиях. Попал ли он в новый прекрасный мир, где нет насущных забот и только наслаждение? Или же за содеянное он сейчас несет наказание, испытывает муки и неистовые боли? Может, он уже вновь здесь, парит птицей, широко разведя крылья высоко в небе. Или, быть может, неосязаемым духом скитается по земле. А кто вообще сказал, что после смерти что-то происходит, может, после только пустота и ничего больше?
На протяжении сотен лет люди силятся предугадать, что их ждет в дальнейшем. В какую сторону свернет тропа за следующим холмом жизненного пути. И всегда, выбрав и представив себе что-то одно, мы получаем совсем иное. Предполагая два пути, мы неожиданно понимаем, что в роковой час ступаем на третий. И сколько бы троп мы ни смогли обрисовать у себя в голове, мы никогда не попадем на одну из них. Да, эта новая тропа, может, она и будет похожа на ту, представленную, но
