он предусмотрительно набрал еще немного яблок и сложил их в небольшую охотничью сумку, которая у него была перекинута через плечо, как и колчан со стрелами. Ранее он всегда закидывал в нее тушки подстреленных им зайцев, но теперь им овладевало предчувствие, что еще не скоро ему удастся отведать зайчатины.
Покидать зал ему не хотелось. Здесь есть еда и вода, а дальше мрак и неизвестность. Но оставаться возле горы – это не решение. Следует искать выход из этой проклятой обители. Он уже хотел шагнуть в темноту на поиски двери или какого-либо иного прохода в следующий зал, как в голову резко взбрела диковинная мысль. Мелисар вынул одну стрелу из-за плеча и приблизился к светящимся рунам. Закатив рукав на левой руке, он судорожно сглотнул, но, понимая, насколько это важно, взялся за дело.
Отливающие синевой руны принесли ему еду. Скорее всего, они еще не раз встретятся ему на пути и, несмотря на то, будет ли путь этот длинным или кончится в ближайшее время, их лучше иметь под рукой. Причем под рукой получилось в самом прямом смысле. Из-за отсутствия какого-либо куска пергамента Мелисару пришлось острием стрелы наносить себе их на кисть левой руки. Это было мучительно и больно, но он привык к подобному. Коготки ласки уже сотни раз успели исполосовать ему все тело, поэтому боль была хоть и зудящей, но терпимой. Закаленная мелким зверьком кожа не давала Мелисару даже повода скривиться, ему лишь то и дело оставалось отирать кровь рукавом, когда он слишком глубоко вонзал острие.
Он поочередно наносил руну за руной, возможно, их последовательность тоже важна, вряд ли в следующем зале будет вновь такая же гора. Но представлять себе все то, что именно поджидает его в дальнейшем, Мелисар не решался. Он всего лишь желал быть готовым по возможности ко всему. Сам того не замечая, он выбрал совет Ателарда, а не Марлона, выбрал непокорство, а не смирение, взялся за боевое знамя, а не за белую тряпку трусости.
Послышался шум, совсем не похожий на звук стекающий воды. Мелисар отнял наконечник стрелы от кожи, насторожившись. Затаив дыхание, он ждал, но звук так и не повторился. Решив, что ему померещилось, он продолжил. Когда кровавые значки усеяли руку от ее изгиба в локте и до самой ладони, Мелисар наконец закончил. Руку саднило так, что боль доходила до плеча. Ему оставалось только верить в то, что все это не зря.
Неожиданно на свет, еле переставляя лапками, вышла ласка. Она явно перенасытилась кровью и все это время, скорее всего, отлеживалась в каком-то закутке зала. Ее темные глаза безразлично окинули взглядом местами кровоточащую кисть Мелисара.
– Так вот кто шумел, – приветственно произнес Мелисар и наклонился, чтобы подобрать зверька.
Над головой у него что-то со свистом пронеслось. Не разгибаясь, он наблюдал, как стрела острием ударяется о пол и, не нанося каменным плитам никакого урона, отскакивая, теряется в темноте. Мелисар сгреб зверька рукой и завалился всем телом под желоб, опоясывающий гору.
– А нет. Не
