и даже сквозь полумрак он увидел свое лицо.
Оно показалось Мелисару более угловатым. Скулы, ранее вовсе незаметные, теперь слегка выпирали, а румянец на щеках, о котором всегда упоминала его мать, особенно заметный в то время, когда он возвращался с охоты и подсаживался к очагу, теперь сменился темными пятнами, похожими на тени. Гладкие камни, по которым струилась вода, отбрасывая блики света, искажали его лицо, он понимал это, но вместе с этим понимал и то, что нехотя начал меняться. Его зеленые глаза будто остыли, в них что-то исчезло, но он не мог сказать что именно. Только пряди темно-русых волос, как и прежде, спадали с его лица. В них ничего не изменилось, и только это говорило ему, что он здесь всего день или два, а не несколько месяцев. Не желая больше это видеть, парень отстранился от чаши. Ему нисколько не нравился этот новый он.
Сделав пару шагов назад, он остановился. Возвращаться обратно во мрак он тоже не хотел. Излучаемый горой свет, блеклый и неживой, казался ему чем-то близким. Единственным порождением замка, которое не выглядело враждебным. Не спеша он начал обходить гору по кругу. На ходу касаясь рун, вырезанных на ободе чаши. Он скользил по ним пальцами. Некоторые из них были глубоко врезаны в камень, некоторые едва ощущались, будто письмена в книге, которые пытаешься прочесть, закрыв глаза. Неожиданно на полпути он отнял руку, заметив, что последняя из череды рун, к которым он прикасался, зажглась. Ее наполняло собой совсем не белое свечение, рождаемое горой. Эти несколько угловатых черточек, объединенных в один знак, порождали в своей глубине еле заметное темно-синее сияние. Мгновение, и через несколько знаков зажглась еще одна руна, а после еще и еще. Руны, к которым прикасался Мелисар, выборочно, через одну, несколько или целый десяток, начинали излучать свет. Он обежал пройденный им полукруг, останавливаясь возле каждой, путаясь в догадках и ощущая, как сердце участило свой ритм.
Парень замер возле последнего светящегося значка. Больше ни одна из рун не зажглась, но и те, что излучали свет, не потухли. Он ожидал, что что-то произойдет, но ровным счетом ничего не изменилось. Руны не вспыхнули ярче и не сотворили чуда. По залу, как и прежде, разносилось лишь тихое журчание воды, стекающей по гладким камням, и блики преломляющегося света так же мертвенно падали на холодные плиты. Мелисар прикоснулся к горящей руне и провел по ее контуру пальцем. Ничего. Он прикоснулся к каждой из них, вновь ничего. Отступил от горы, желая осмотреть всю ее, но она осталась прежней. Ему не хотелось верить в то, что все это ничего не значит.
Что-то отрешенным, еле слышным голосом у него в голове сравнивало эти его очередные пустые надежды с теми глупостями, в которые он верил в детстве, в которые верят все дети. Что пора повзрослеть и отказаться от них. Светящиеся руны – это не больше, чем святящиеся руны. Глупо ждать от них чудес. Проще отойти во мрак и попытаться отдохнуть. Лечь на плиты и, разглядывая гору и письмена, погрузиться в сон, ведь он так давно не спал… Но ритм сердца не уменьшался.
