стороны разлетелись куски мха, осколки камней, белые ледяные кристаллы и брызги воды. Чудище без видимых усилий держалось на почти вертикальном склоне горы, свет которой теперь освещал все изгибы его мощного тела.
– Я знаю, что ты здесь, – его голос поверг Мелисара в ужас.
Он до последнего надеялся выбраться отсюда живым. Затаиться и дышать через раз хоть несколько дней, лишь бы выждать, пока оно уберется восвояси. Изнемогать от голода и жажды, но терпеть и ждать. Однако стеклянным, громким голосом оно лишило его этого.
– Ты лишь очередное кровавое пятно на плитах этого замка.
Тварь с обрызганным кровью телом медленно пронзала гору своими когтями, направляясь к Мелисару. Собрав всю волю в кулак, он выпрямился и отступил на несколько шагов от горы, чтобы предстать пред зверем и умереть от него как подобает. Это позволило ему сделать то, чего он желал и между тем боялся больше всего – узреть лик чудовища.
– Твоя храбрость – это безнадежность.
Голос зарождался в массивной грудной клетке твари и вырывался через ее отвратительный рот, которому до конца мешали закрыться два растущих из верхней челюсти искривленных в разные стороны клыка.
– Твоя сила – это отчаянье.
Тело походило на человеческое, но было в разы больше и сильнее. Ноги, как и руки, заканчивались длинными пальцами с когтями. Они были короче, но при этом изгибались в разные стороны не хуже громадных передних конечностей. От спины отрывались два сложенных крыла, перепончатые и заостренные на концах, они напоминали крылья летучей мыши. Мощные плечи и раздутые мышцы лишали даже призрачных надежд победить тварь своими силами.
– Твоя жизнь – ничто.
Тварь рокотала, изрыгая раз за разом из своих недр неподдельный гнев. Каждую последующую фразу Мелисар принимал как последние слова, услышанные им в этой жизни. Но чудище не спешило с расправой.
Наиболее отвратительным в нем было лицо. Клыки, сильно выпирающие скулы и подбородок, острый, как наконечник копья. Огромные брови, уши, будто те же уменьшенные крылья, и нос, впавший вглубь лица, как в ссохшемся человеческом черепе. Но что сразу бросалось в глаза – это цвет. Тварь вся была одного тона, напоминающего почерневший мрамор. Только глаза отливали темно-оранжевым и резко выделялись на фоне ее тела. Которое между тем местами было правильной, плавно перетекающей формы, а местами – на локтях, коленях и костяшках пальцев в особенности – настолько угловатым, что казалось, будто его высекли из камня.
Мелисар сделал еще пару шагов назад. Тварь, оттолкнувшись ногами и расколов при этом огромный валун, спрыгнула с горы на пол, прорубив в плитах при этом глубокие борозды. Она приземлилась как раз перед рваными кусками плоти погибшего парня. Под ними, растекаясь во все стороны, уже образовалась значительных размеров лужа темно-красного цвета. И хотя Мелисар понимал всю
