– их специально оставляют для разных незаметных бродяг.
И отправился на берег реки. Там были огороды, и я отлично замаскировался, стянув шляпу с пугала. Сидел там до вечера, палил костер и удил рыбу. И наблюдал. Дом был пуст. В сумерки я тщательно затоптал угли и, прислушиваясь к плеску воды, прокрался наверх, к дому. Ни одно окно не светило. Я обошёл его по кругу и наконец швырнул в стекло камень. Никого и ничего.
Дверь была заперта, и я пролез в разбитое окно. Мой мешок вместе с Девочкой валялся на полу, точно там же, где его и бросили – будто ничего и не случилось за это время!
Мик помолчал.
– И не было детской одежды. Той, в ржавых пятнах.
– Может быть они сбежали?
Мальчик пожал плечами.
– Интересно представить, кто ещё и что ещё исчезло в тот день. Со стариком и женщиной бесследно исчез оператор. А может, и те два конвоира, и даже грузовичок, в котором меня похитили. Может, и Петер, – он задумчиво поболтал ложечкой. – Вот так что-то исчезает навсегда, а ты и не узнаешь.
– Дом остался. Город остался, – тут я вспомнил. – А волос у тебя на запястье? Тот золотистый?
Мик кивнул.
– Я тоже про него подумал. Он, как ни странно, был. А утром мы отправились вниз по реке, к морю. Там можно было…
«Динь-дон!» – пропел дверной звонок. «Динь-дон!».
Мик вопросительно поглядел на меня.
Не сразу сообразив, что рассказ прервался, а звонят в мою собственную дверь, я кивнул Мику и пошёл открывать.
На пороге стоял Клаас. Он казался возбуждённым – что при его богатырских габаритах выглядело удивительно и даже немного пугающе. Мы поздоровались, и он стремительно, не дожидаясь меня, прошёл в кухню.
Мика не было, на столе стояли две чашки с остатками кофе. В открытое окно ветер заносил обрывки струй дождя.
– У тебя гости? – удивился он.
– Нет. Посуду ленюсь мыть.
– Ага, – Клаас кивнул и уселся.
– Кофе? – предложил я в некоторой растерянности. Непонятно было, зачем он так неожиданно пришёл.
– Нет, спасибо. Слушай, Артём, тут такое дело… Сегодня отходит последний корабль из Города. Потом ты ещё долго не сможешь уехать.
– Долго – это сколько?
– Лет пять-шесть.
– Чего? – я чуть не рассмеялся.
– Понимаешь ли, – он казался смущённым, даже потянул себя за чёрную бороду. – Понимаешь ли, я не хотел тебе сразу рассказывать, потому что эти ребята из Гамбурга подложили тебе такую свинью. Выходило бы, что я их обвиняю, а я же не знал всего. Да и не хотелось быть дурным гонцом…
– Гонцом с дурными вестями? – я смотрел на Клааса с изумлением. Этот застенчивый монолог, произнесённый мягким глубоким голосом, совершенно не вязался с огромным широкоплечим мужчиной в густой чёрной бороде.
– Да. Так вот, наш Город стоит в очень странном месте. В очень неудобном. Ветер и течения здесь циклами. Лет пять или семь на остров невозможно добраться – штормовые ветра и сильнейшие течения
