style="font-size:15px;"> Энергично подпрыгиваю на месте, потом начинаю ходить кругами вокруг фонарного столба. Всё равно холодно. И сумка с революционной «Искрой» оттягивает плечо.
Когда наконец вдали появляются два жёлтых размытых пятна и звенит колокольчик, я уже сижу на лавочке, сжавшись и смирившись с затекающими за воротник каплями и перспективой безвременной смерти от простуды.
Трамвай почти полон. Прохожу на заднюю площадку и сажусь на подоконник, прижимаясь спиной к холодному стеклу – чтобы скорее его согреть. Так я и добираюсь до дома.
Идти по другим редакциям уже поздно, да и сил нет, так что я провожу вечер дома, в уюте и спокойствии. Завернувшись в стёганое одеяло, пью чай с чабрецом и лениво набрасываю революционные воззвания. За вечер написал три. Вышли они не очень – я бы, во всяком случае, такими текстами не вдохновился. Но вполне на уровне «Искры». В конце концов, может, это Грюни и надо. «Без лишнего воодушевления, только имитация оппозиционного издания, – сонно думаю я, убаюканный теплом. – Тем более, раз нельзя про конкретику».
И засыпаю в кресле.
Проснулся я уже в кровати. В комнате темно, только в окно пробивается лёгкий желтоватый отсвет фонарей. Звенят часы, шесть утра.
В первый момент я не понимаю, зачем мне вставать в шесть утра. Уже собираюсь выключить будильник, перевернуться на другой бок и досыпать, но тут вспоминаю. Вскакиваю с кровати и несусь на кухню.
Кофе на огонь. Пока варится, спешно чищу зубы. Пол кухни немедленно покрывается белыми пятнами. Натягиваю, пошатываясь и чуть не падая, брюки, влезаю в пальто и выбегаю из квартиры. В одной руке – кружка кофе с молоком, в другой – кое-как свёрнутая, неказистая папироса.
Пересекаю пустой перекрёсток – над ним покачиваются подвесные жёлтые фонари – и сворачиваю на бульвар.
Ни девушки, ни собаки не видно. В оба конца тянется до точки схода перспективы тёмная мостовая с рядами деревьев по обеим сторонам. Через равные промежутки – размытые пятна света.
Сажусь на ту самую скамейку, вдыхаю прохладный и влажный, ещё ночной, воздух. Жду, попивая кофе и отправляя клубы дыма к предрассветным небесам.
Кофе кончился, папироса выкурена, а девушки всё нет. Я собираюсь уходить, когда в доме напротив зажигается светом окно. Отсвет падает прямо на меня, и я замечаю клок рыже-белой шерсти, приставший к скамейке. Она здесь была!
Разглядываю клок с сентиментальным чувством. Интересно, она меня ждала? Или хотя бы вспомнила о нашей встрече? Думаю забрать с собой, чтобы носить в медальоне как локон возлюбленной, но отказываюсь от этой идеи. Не смешно получится.
Вернувшись домой, я завтракаю и какое-то время неприкаянно слоняюсь по квартире. За окном ещё темно, только покачиваются жёлтые фонари, бросаясь тенями во все стороны, да загораются потихоньку, одно за другим, окна.
Я просматриваю и немного правлю свои революционные памфлеты, перепечатываю их начисто на машинке. Закончив, варю ещё кофе.
Выпиваю его, стоя у окна и
