было по-другому. Раньше с нами была мама. Неважно, что она не могла о нас позаботиться; мы все равно были ее детьми. А теперь над нами всюду только бескрайнее пустое небо, и неизвестно, как сложится наша дальнейшая судьба.
Запрокидываю голову, чтобы солнечные лучи высушили непрошеные слезы. Я не позволяю себе плакать при сестре. Даже сейчас, когда душа истерзана и вывернута наизнанку, слезные железы едва выдавливают из себя крошечные слезинки. Есть что-то такое в моей голове, что не дает расклеиться. Какой-то внутренний держатель баланса.
# # #
Спустя несколько часов непрерывной ходьбы мы наконец делаем перерыв и прячемся под навесом остановки. За последние тридцать минут здесь не проехал ни один автобус, зато пролетают легковые автомобили и кроссоверы. В белом роскошном автомобиле замечаю семью, и мне становится завидно. Наверняка они сидят в своей коробке на колесиках, обдуваемые кондиционером, и не обливаются потом, как мы.
– Девочки, сейчас самое время сходить по делам, – говорит дядя.
– По каким делам? – невинно интересуется Мила.
Хватаю ее за руку и отвожу в сторону. Она не сопротивляется, но несколько раз повторяет вопрос. Когда спускаемся, показываю ей на кусты.
– А-а-а, так вот, что за дела.
Мы возвращаемся под навес. Дядя стоит у дороги с вытянутым пальцем.
– А что он делает? – спрашивает Мила.
– Голосует.
– Но он же молчит? – ее лицо становится изумленным. Прыскаю. – Что смешного? – в шутку обижается сестра.
– Ну, это так называется.
– А можно мне тоже так сделать?
Задумчиво кошусь на дорогу. Машин поблизости нет, людей тоже. Мы одни на обочине шоссе… жуть.
– Ладно. Только не отпускай мою руку, поняла?
– Холошо.
За что люблю сестру, так это за ее отходчивость. Она никогда долго не сердится, только в самых редких случаях. Пожалуй, если бы у детей был конкурс «красоты души», она бы там победила. Не зря мама звала ее ангелочком. Видимо, что-то знала…
– Вон глузовик! – Мила тычет рукой вдаль.
Вывожу сестру к дороге. Она с энтузиазмом вытягивает палец и подпрыгивает от волнения. Крепко держу ее за руку. Не хватало еще, чтобы она выбежала на дорогу в приступе счастья.
Гудение грузовика все ближе. Клубы пыли взмываются в воздух. Сейчас нам всем не помешала бы маска с фильтрами. Ненавижу вдыхать всякую гадость.
– Девочки, осторожнее, – кричит дядя.
Грузовик тормозит. Шины трутся о дорогу. В какой-то момент мне кажется, что прицеп заносит, и я оттягиваю сестру назад, но все это оказывается лишь моим разыгравшимся воображением.
Фура останавливается, и дверца кабины распахивается напротив Милы, гордо выставившей палец. Дальнобойщик, улыбаясь, опускает солнечные очки на переносицу и спрашивает:
– Эй, малышка, зачем ты меня остановила?
В нем нет ничего особенного. Обычный дяденька. Но волнение противным клубком сжимается внутри.
