улыбаясь во весь рот, и прижимая к себе подарок обеими руками, – это мне подарили. Мать только раз яблоки привозила из далеких краев, – сказала она с грустью. Но она сама и не ела ничего, только мед пила.
Мара довела Эллу до покоев, девушка уже видела все, и не могла наглядеться на гостинцы, любуясь их золотыми боками. Потом опустила лицо, и снова с удовольствием ощутила их аромат.
– Как пахнет… – мечтательно сказала она, – Мара, возьми себе и девушкам, – и ведунья щедро отсыпала половину Избранной, – на здоровье.
– Элла, – вдруг невзначай спросила её Мара, – а мать тебя в Гандвик не брала с собой? Посмотреть на что-то?
Элла повернула к наставнице лицо, и посмотрела так, что Мара отшатнулась. Взглядом девочки можно было камень прожечь.
– Лучше тебе и не знать, что она мне показывала, – бросила она ей, и сильнее прижала к себе подарок.
Славница пошла к себе, а наставница лишь задумчиво покачала головой вслед уходящей. Дар она несла осторожно, не трясла что бы не побились руг о друга. Элла распахнула дверь в покои Прях, те воззрились на нее и на поклажу в ее руках.
– Излечила, все хорошо. – рассказывала она, счастливо улыбаясь. – А это подарок. Вот, возьмите. – и она высыпала яблоки на блюдо, поставив перед женщинами.
– Спасибо, славница, за угощение, – ответили Затворницы, взяв по одному. Подошли и послушницы, отведав угощенья.
– Сегодня шторм будет, – сказала она своим наставницам, – мореходов я предупредила.
– Отдыхай, Элла. – сказали они ей ласково.
Девушка легла на лавку, укрывшись войлочным одеялом. Не могла уснуть, войлок кололся, впиваясь сквозь вязаную рубашку. Толи дело у матери, на соболях, мечтательно подумала она. Бежать надо. А то и здесь запрут, да и начнут про мать выпытывать- что да как, да мы только во имя добра… Мореходы, глядишь, не выбросят в море-то. Она открыла глаза, окончательно решившись, и смотрела на каменный потолок покоев. Она и во тьме видела, не как Эльга, но достаточно, что бы в тёмном лесу ночью или этой пещере голову себе не разбить. Она встала, тихо откинула войлок, и стало тихо одеваться. Покидала все свои вещи в ларь, прикрыла его и обвязала веревкой, что бы не открылся. Вздохнула, и взяла с собой ещё и яблочко. Посмотрела на спящих Прях, « Вы уж меня простите. Приютили меня, встретили с добром. Но идти мне надо». Девушка задумалась, открыла ларь и положила на стол три шкурки соболей из ещё материных подарков.
Ну, вроде бы всё. Она полила бронзовые петли двери маслом, и осторожно открыла, так что та и не скрипнула. Элла выдохнула, оказавшись в проходе пещеры, ведущим вниз, и побежала мимо сверкающих колонн. Открыла дверь и из горных покоев, и в лицо ей ударил ветер с моря, так что сразу озябла. И стремглав, пока не заметили, побежала к ладье гуннов. На море начинался шторм, в берег стали бить волны, пока не высокие. Она посмотрела на судно, на груз, уложенный в порядке в центре судна, и укрылась мехами в лодье, спокойно заснула, а проснувшись,
